Нежность к мертвым
Шрифт:
глаза волглого кряжа. Вижу птичьи кости в его ушах. Мелкие
птицы, обглоданные мухоловками до белизны. Лысый и коро-
нованный пастух. Опускает руки и облизывает пальцы, влаж-
ными пальцами по кадыку, болезненно вдавливает его — так
(теперь я знаю) ритуально приветствуют смертных жрецы
трансгенитальной боли — ниже, шуршит по твердой накрахма-
ленной стойке черного жабо, я вспоминаю гравюры Дон Кихо-
та из папиной книги, славные
красивыми ошейниками, оттягивает его и показывает открытую
рану, цветущую вниз по его груди. Мухоловки. Длинные паль-
цы. Мертвый пастух насекомых шуршит туфлями на большом
каблуке по скоплению их тел. Он служит в честь ржавого
скрипа кармы, Колесо вышито на его робе, колокольчик звенит
как проповедь.
Франциск фон Офтендинген. Она рушится…
Лизавета. …
Франциск фон Офтендинген. Карма рушится. Рвется в
клочья.
Лиза. Я не понимаю.
Лизавета. Депрессия — это когда они проходят рядом с то-
бой. В непосредственной близости. С другой стороны. Они
управляют нашими смутными тревогами, нашими историями,
нашей духовной жизнью.
Лиза. Кто?
Лизавета. Иной Народ. Духи дхармы, ее воля, ее настоящее
намерение.
Лиза. Я не понимаю.
Лизавета. Тебе повезло. Они стали моей поэзией, моей ма-
нией. И теперь я не могу быть понята. Я посмотрела в зеркало
и узнала, что зеркала не существует. Летним днем мой шок
расширил мое зрение. Я узнала изнанку реальности. Повер-
нись. Я хочу начать.
Она пристегивает страпон, и берет Лизу. Та скулит. Лиза-
вета прижимает ее к постели, ложится сверху.
101
Илья Данишевский
Лизавета. Саша, обморок, я смотрю в твои окна, я ловлю
твой снег, я преследую твои дороги, пару мгновений, будто
обычная девочка. Я пытаюсь говорить непонятно, я пытаюсь
быть интересной, не такой, как все. Ты смотришь серо, я отве-
чаю полюбопытней. Я выдумываю завихрения, я очищаюсь
любовью от мертвых. Вот идет снег, мои плечи. Еще непонят-
ней, я заворачиваю твое ненужное время в наши встречи. Ты
не отказываешься, и я ласкаюсь к тебе. Я как бы готова все…. В
моих вьюжных снах ты греешь руки о мою грудь. В моей ре-
альности я рассказываю тебе о моих видениях. О том, что сто-
ит закрыть глаза, иная реальность кажет себя из стен. И ты
зовешь меня в Цюрих женой. Я становлюсь твоим текстом,
твоей гениальностью, твоей черной невестой, исповедью попе-
рек иконы… в стране, где мертвые катаются на лыжах с огром-
ных
преподавателем. Повернись.
Вкладывает ей во влагалище.
Лизавета. Я диктую их в твою жизнь. Я надиктовываю
свою любовь. Я говорю, что он поднял свою руку и поманил
меня пальцем, я говорю, он заставил одну из мухоловок стре-
котать по моей ноге, я говорю, что было жарко, что она про-
никла в меня. Я говорю, никакой крови. И даже кажется, что
это сон. Но уже ночью я ощупала себя там и достала тончай-
шую лапку. Как на его короне. И это не сон. И он не сон. Так
— моя любовь становится твоим текстом, я говорю о твоей
гениальности, и с этими словами проходит моя любовь, ее все
меньше, и вот конец.
Лиза. Ты ушла?
Лизавета. Нет. Я с ними. Мы вампиры-в-троем. Деньги,
слава и книги. Мы пьем кровь по кругу. Мы умерли давным-
давно. Призраки 21-века. Брендовая одежда, проститутки, лег-
кие наркотики, головокружительная карьера, страстная гомо-
сексуальность, мебель Тюдоров, полный шик. Но мертвые
больше не говорят со мной. Мертвые больше не говорят с ним
сквозь меня. Мертвых больше нет.
Лиза. Почему?
Лизавета. Мы думали, мертвые отдали все. Но нет, мертвые
— забрали. Нам больше нечем платить ржавой карме. Ее коло-
кольчики теперь для других. Оденься.
Лиза. А что твой муж?
102
Нежность к мертвым
Лизавета. Он живет гениальностью, которой нет. Он — как
все. Его глаза светятся пустотой. В них только его любовник.
Жадный книгоиздатель и гений продаж. В них только — высу-
шенная женщина, опустошенная фабрика его романов. Я бы
хотела заламывать руки, я бы хотела трагедию, но нет.
Но больше всего я бы хотела, чтобы тот огромный мужик
выебал меня по-человечески, и моя жизнь бы испортилась. В
ней была бы общепонятная тьма. Я хотела бы плакать, и чтобы
он меня ебал до смерти. Чтобы он задушил меня. Пусть бы он
утолил свою похоть моей крохотной писькой. И это было бы
лучше, чем все, что было после…
…
Георге на презентации. Очередной презентации. Ей просто
нужно занять чем-либо голову, пока идет по улице, поэтому
она вспоминает ту презентацию со стороны Георге. Ему холод-
но от правды. Его гений — продается усилиями продаж. Каж-