Нежный наставник
Шрифт:
— А вот тут в стихотворении… ну, в предыдущем, — сказала она с вызовом. — Что это значит — «головка мужского члена подобна раскаленной головне»?
Бирюзовые глаза сузились.
— Это значит, что он становится алым и горячим от желания к женщине.
У Элизабет появилось ощущение, что ее легким не хватает воздуха.
— Мужчине нравится… когда женщина… рукой вводит его член в свое тело?
— «Когда он видит, что я распалена, он без промедления приходит ко мне, — хрипло процитировал Рамиэль. — Он тут же раздвигает мне бедра, целует мое лоно и вкладывает свой инструмент в мою руку,
Эдвард вошел в спальню к Элизабет в полной темноте. Короткие неумелые ласки под душными покрывалами и скомканным ночным бельем, затем неприятный укол — и все, на этом все закончилось. Не было ни слияния, ни потери самоконтроля. Только молчание, нарушаемое скрипом пружин. Элизабет низко опустила голову, избегая гипнотизирующих глаз, и стала копаться в своих записях.
Женщина не заучила бы наизусть эротические стихи, если бы они не возбуждали ее. И лорд Сафир наверняка знал это. Так же, как он знал, что слова воздействуют на женщину так же сильно, как и на мужчину. Великий Боже, что он должен думать о ней!
Элизабет вздрогнула в замешательстве, словно Рамиэль застал ее за чем-то постыдным.
— А может, мне следует выучить вот это? — И она зачитала звонкими голосом:
— «О, мужчины! Послушайте, что я вам скажу про женщину… ее коварство не знает границ… Пока она с вами в постели, она любит вас, но любовь женщины недолговечна, поверьте мне».
— Как долго женщина может комфортно обходиться без соития? — спросил Рамиэль.
Сверток с бумагами хрустнул в ее стиснутых пальцах. Двенадцать лет пять месяцев одну неделю и три дня. Столько прошло с тех пор, как Эдвард последний раз был в ее постели. Но ни один день из них нельзя было назвать комфортным.
— Женщина в этом отношении непохожа на мужчину. Она не нуждается… в такого рода комфорте.
— Все-таки как долго, миссис Петре? — повторил лорд Сафир безжалостно, словно знал с точностью до одного дня, сколько прошло времени с тех пор, как Эдвард побывал в ее постели.
Выпрямившись, она подняла голову.
— Шейх Нефзауи утверждает, что женщина благородного происхождения может спокойно обходиться без мужской ласки по крайней мере шесть месяцев. — Маскируя свою поспешность высокомерием, она продолжила:
— А как долго мужчина может обходиться без женщины, не чувствуя неудобства, лорд Сафир?
Неумолимая напряженность в глазах Рамиэля исчезла, Он откинулся в кресле.
— Воздержание никогда не бывает комфортным для мужчины, миссис Петре.
Она не должна была спрашивать его, когда он последний раз был с женщиной. Тем более что ей следовало спросить своего мужа, где тот проводит свои ночи.
— И отчего же так? — возмутилась она. — Почему это мужчина не может спокойно переносить воздержание, как это, по общему мнению, должна делать женщина?
— Может быть, потому, миссис Петре, что женщина переносит свои страдания молча, а мужчина нет, — спокойно ответил он.
Разговор принимал рискованный оборот.
— Может, вы еще пропишете мужчинам диету типа «булочек с яичным желтком, поджаренных на сале и плавающих в меде» для поддержания жизненного тонуса? — выпалила она.
Жизнерадостный мужской смех внезапно остановил ее. Элизабет заморгала в растерянности. Суровое, будто высеченное из камня, лицо Рамиэля превратилось в лицо беззаботного, развеселившегося мальчишки. У нее задрожали губы. Ей захотелось посмеяться вместе с ним, хотя она и понимала, что он смеется над ней.
Наконец Рамиэль успокоился и сказал:
— Нет, миссис Петре, этого я не пропишу.
— Вы исходите из личного опыта?
На его лице вновь появилось жесткое и циничное выражение.
— Я много чего пережил в жизни.
Мужчина не должен выглядеть таким потерянным… или одиноким. Даже если это лорд Сафир. Элизабет захотелось вновь услышать его смех.
— Тогда, как я понимаю, вы испытали на себе припарку из горячей смолы? — заметила она ехидно. Рамиэль поморщился:
— Вы не правильно поняли.
— Тогда скажите, Бога ради, зачем шейх включает такой рецепт, если он вреден?
— «Благоуханный сад» написан более трехсот лет тому назад. Времена меняются, люди тоже, но потребность в сексуальном удовлетворении остается.
— Для мужчин, — заявила она твердо.
— И для женщин, — убежденно добавил он. — Я поделюсь с вами сведениями, которые отсутствуют в английском переводе книги. В Аравии существуют три вещи, к которым мужчина должен относиться с уважением: это дрессировка коня, стрельба из лука и, наконец, занятия любовью с собственной женой.
— Именно в таком порядке? — спросила она упрямо, воспринимая это как пощечину. Четвертое место, третье место — уже не имело значения: женщина все равно не бывает первой, будь то в Аравии или в Англии.
— Вы считаете, что жена заслуживает того, чтобы занимать более важное место в жизни мужчины? — спросил он небрежно.
— Конечно, — парировала Элизабет с вызовом.
— Я тоже так считаю, миссис Петре.
Она удивленно воззрилась на него.
— Почему же?
Кривая улыбка чуть тронула его губы.
— Из-за моего отца. Он не давал мне женщину, пока я не научился доставлять ей удовольствие.
— Ваш отец хотел, чтобы вы научились ублажать женщину… не доверяя ей при этом?
Рамиэль опустил глаза, легко провел темным пальцем по краю голубой фарфоровой чашки.
— Мой отец хотел, чтобы я понял, что женщина способна ощущать такое же сексуальное удовлетворение, что и мужчина. Он также хотел, чтобы я знал, что существуют хорошие женщины и женщины, не заслуживающие доверия… — Он поднял глаза, лицо стало серьезным. — Так же как есть хорошие и дурные мужчины.