Незнакомка с тысячью лиц
Шрифт:
– Даже и не думай, – проговорил мужчина, резко останавливаясь и оборачиваясь к ней с демонической ухмылкой. – Даже и не думай, дорогая моя.
– Вы о чем? – Оля опустила глаза.
– Ты шла за мной и планировала побег. – Его голова склонилась к левому плечу, черные глаза прожгли ей переносицу. – Ты планировала схватить один из этих факелов и ткнуть мне его куда? В шею? В спину?
Он схватил ее шею сильными длинными пальцами, сжал, приблизив ее лицо к своему.
– Ну, детка? Куда ты планировала ткнуть меня
Демон! Дьявол! Он прочел ее мысли!
– В шею, – прохрипела Оля: ей было сложно дышать, его большой палец мастерски давил на кадык.
– Молодец, – неожиданно похвалил он с улыбкой. – Не соврала, это уже славно. Идем, ужин остывает.
Лестница, по которой они поднимались, была очень крутой и казалась бесконечной. Оля запыхалась к концу подъема. А странному человеку с прекрасным лицом злого демона было будто нипочем. Он толкнул дверь, в которую они уперлись, поднявшись. Легко, без одышки, произнес: «Входи».
Оля вошла в темную, мрачную комнату с низким сводчатым потолком, дюжиной факелов по стенам. Там стоял старый-престарый стол, заваленный горой каких-то бумаг. Сундук у стены, возраст которого Оля не взялась бы определить. Окно было плотно занавешено. В самом дальнем углу стоял еще один столик, возрастом совсем юный. От современных производителей, поняла она. Стол был накрыт к ужину на двоих.
– Иди сюда.
Мужчина взял ее за руку, подвел к одному из стульев, усадил, не особо церемонясь. Сам сел напротив.
– Что будешь есть? – Он подкатил к себе другой столик, на колесиках, уставленный блюдами с куполообразными крышками. – Есть телятина, дичь, рыба.
– Мне все равно. Я проголодалась.
Из-под открываемых им крышек вырывался сказочный аромат. После тюремной еды, которую она проглатывала, не чувствуя вкуса, то, что он раскладывал по тарелкам, казалось божественным. Хотя чуть позже она нашла мясо пересушенным, а рыбу пересоленной.
– Кушай. – Он навалил ей гору еды, сам ни к чему не притронулся, его тарелка оставалась пустой. Потом спохватился и потянулся к ее стакану: – Может, выпьешь?
– Я не пью, – пробубнила она с набитым ртом.
– Вообще? Или только это? – Он помотал в воздухе стаканом с виски.
– Вообще не пью. Мне это неинтересно. – Оля пожала оголенными плечами. – Не нахожу в помутнении сознания ничего замечательного.
– Оно и понятно. Помутнения у тебя так часто случались и без спиртного, – ядовито хихикнул ее тюремщик. – Я читал твою историю болезни. Твоему умению абстрагироваться от внешних раздражителей можно позавидовать. Ты как-то так умеешь переключать сознание, что даже специалисты разводят руками. Интересно… Ты и сейчас сидишь, кушаешь, выглядишь абсолютно спокойной, будто ничего не произошло. Будто час назад не ты плакала и вымаливала у меня позволения сходить в туалет. Будто не ты была привязана к кровати. Интересно…
– Ничего интересного! – воскликнула Оля, отодвигая опустевшую тарелку. Холодно посмотрела на него: – Что проку без конца тревожиться и плакать? Вы развязали меня – уже хорошо. Дали одежду. Красивую одежду. Тоже неплохо. Кормите. Это обнадеживает.
– И аппетит есть. – Он недоуменно покачал головой.
– Аппетита вовсе нет, – возразила Оля, поигрывая вилкой с двумя зубцами. – Просто я приучена жизнью кушать тогда, когда предоставляется возможность. Потом ее может просто не быть.
– То есть ты привыкла выживать? – уточнил он с интересом. И тоже взял в руки двурогую вилку.
– Да. Привыкла. Я слишком рано осталась одна.
– И именно по этой причине ты не обратила внимания на знаки, которые оставлял для тебя этот глупец? Сначала под лестницей черного хода, потом во дворе.
Он внимательно следил за ее реакцией и был удовлетворен ее бледностью. Значит, не так уж она беспристрастна, как хочет казаться.
– Вы о собаке? – уточнила Оля, опуская взгляд и откладывая вилку.
Он разгадал, снова разгадал ее маневр. И наверняка понял, что она планирует воткнуть ему этот столовый прибор прямо в сонную артерию. Она так зазывно билась у него над ключицей…
– Да, я о собаке, – подтвердил он и тоже отложил вилку. Кажется, они понимали друг друга без слов.
– Да, конечно, я поняла, что это привет из прошлого. Я же не идиотка! – с горечью воскликнула она. – Просто… просто, тот человек, который мог это сделать, по моим сведениям, мертв!
– Ванька? – пренебрежительно уточнил он.
– Да, его звали Иван.
– Он мертв, мертв, не сомневайся.
– Но тогда кто? Кто посылал мне приветы из прошлого?! – Оля ухватилась за края тарелки, размышляя, успеет или нет разбить ее и воткнуть осколок ему в шею.
– Да Ванька это, Ванька, конечно. – Он снова разгадал ее намерения, в точности повторив ее маневр.
– Но вы же сказали, что он умер! – Она убрала руки себе на колени, обтянутые гладким черным бархатом.
– Он умер. Но не так давно. Не тогда, когда ты думаешь. Он мертв всего лишь какую-то пару дней. Все это время этот идиот наслаждался своей местью. Как ему казалось, тщательно продуманной местью! На самом деле он бы ничего не сделал без меня. Ну, сжег бы он тебя в той общаге, и что? Дальше-то что?
– Это он?!
– Конечно! Он планировал сжечь тебя заживо, заперев дверь снаружи. Так себе план, ничего не стоящий. – Георгий пренебрежительно сморщился: – Никакой выдумки. Никакого куража. И я посоветовал ему… Посоветовал ему тебя выкурить из этих стен, в которых ты от него скрывалась. Что и вышло. Он лишил тебя жилья.
– Но вместе со мной он лишил жилья сотню человек! – ахнула Оля.
– Издержки, – хмыкнул он и тоже убрал руки на колени. – Главное, что было потом!
– А что было потом?