Незыблемые выси

Томас Шерри

— То есть просители просто задают оракулу свои вопросы и смотрят, ответят ли им?

— Именно так и работало Молитвенное Древо. Даешь несколько монет в пользу нуждающихся, пишешь вопрос на опавшем листке и роняешь его где-нибудь среди корней — а корни у него расползались очень-очень широко. Если дерево решало ответить, на ветвях вырастал белый лист, и прислужник залезал наверх, чтобы записать ответ в специальной книге. К тому времени, когда у него спросили про меня, наверное, достаточно было заплатить объедками. Оракулы не вечны. Молитвенное

Древо засыхало и уже годы никому не отвечало. Но мои родители решили все же попробовать, потому что на более надежного оракула денег у них не было.

— Они боялись за тебя?

— Очень. Я болела, врачи сомневались, доживу ли я хотя бы до года, родители были в отчаянии. Но Молитвенное Древо таки сумело их успокоить.

— И что оно ответило?

Амара отпила воды из фляжки:

— Мне придется взять с тебя клятву молчать об этом.

Сама того особо не замечая, Иоланта сделала в воздухе над пропастью сложную композицию из воды: ручейки прихотливо сплетались в крохотное озерцо. Все это сияющее под послеполуденным солнцем великолепие ухнуло вниз на пару саженей — настолько изумила Иолу просьба Амары.

— Почему?

— Сама поймешь.

— Ладно, — сказала Иоланта, хотя не представляла, с чего вдруг так важно хранить в тайне ответ на заданный двадцать с лишним лет назад вопрос о больном младенце. — Торжественно обещаю никому ничего не говорить.

— Молитвенное Древо ответило: «Амара, дочь Барути и Прамада, проживет достаточно, чтобы ее обнял властитель Державы».

— Что?!

Изящная композиция с громким плеском упала на валуны внизу.

— Ничего себе ответ, ага?

Иоланта втянула воздух:

— Так вот почему ты проникла на прием в Цитадели!

— А ты не стала бы, если бы тебе пообещали, что тебя обнимет принц? Пусть он меня теперь и не настолько интересует, как в детстве. И, конечно, к этому времени мы с Васудевом уже были помолвлены, я не могла представить, как позволяю какому-нибудь другому мужчине обнимать себя. Разве что родственникам, вроде Мохандаса, по-дружески, слегка. И все равно мне было любопытно.

— А потом ты увидела его и поняла, что он из тех, кто никого не обнимает.

Иола, конечно, преувеличила, но не сильно. Она единственная, касаться кого принц не избегал — за исключением матери и, вероятно, леди Калисты еще в его глубоком детстве.

— Что обещает мне долгую жизнь, не правда ли? — Амара неожиданно резко рассмеялась.

— Почему ты пошла с нами?

Кашкари не посмел бы отказать Амаре ни в чем. А Тит наверняка был слишком расстроен необходимостью оставить Иолу, чтобы возражать. Но почему сама Амара решила принять участие в безнадежном походе?

И когда?

Ведь точно не помышляла об этом, когда они все были в пустыне. К тому же вела отнюдь не праздную или бесполезную жизнь: она командовала целой базой повстанцев, уже посвятила свою жизнь войне с Лиходеем. Могла ли бойня в Калахари

настолько все изменить, что Амара пожелала бросить не только новообретенного мужа, но и давних соратников, ради чего-то в лучшем случае самоубийственного?

— Чтобы помочь вам, разумеется, — тихо и искренне ответила Амара.

Иоланта похолодела. Не потому, что не поверила, а как раз наоборот.

Какое-то время они сидели молча. Солнце скрылось за высокими вершинами на западе, на ущелье легла тень.

— Я уже упоминала, что в Горниле есть оракул, — сказала Иоланта. — Она отвечает тем, кто просит ответа, чтобы помочь другим. Хочешь, отведу тебя к ней?

Амара поплотнее запахнула пальто:

— Нет, спасибо. Я уже знаю, как именно помогу.

— Как?

— Увидишь.

Снова воцарилось молчание, пока они не спеша доедали батончики. Иоланта глядела на каскад, и мысли в ее голове бурлили не меньше, чем вода внизу. Даже до того, как она вспомнила слова Далберта. На острове Ундины, после встречи, она выпытала у него побольше про убийства гражданских в Калахари и угроз в их с Титом сторону.

«Около двух часов ночи», — так начал Далберт свой рассказ.

Тогда она не обратила внимания. А сейчас обратила. Убийства произошли после полуночи, тогда как Амара должна была вылететь из Сахары заметно раньше, чтобы успеть преодолеть расстояние до Шотландии к утру.

Что бы ни заставило ее бросить все и догнать их, так точно не массовое убийство соплеменников.

Тогда что же?

Вопрос уже вертелся на кончике языка, когда Кашкари вдруг дернулся и подскочил. Иоланта рефлекторно вызвала поток воздуха, чтобы прижать друга к каменной стене и не дать рухнуть в пропасть, если он нечаянно потеряет равновесие.

Кашкари закрылся рукой от сильного ветра.

— Все нормально, я не упаду.

Ветер тут же унялся, и в неподвижном воздухе ущелья слышался только звук воды, несущейся к морю.

— Еще один вещий сон? — уточнила Амара.

Кашкари покосился на Иоланту, и сердце ее сжалось.

— Снова обо мне? — Он не ответил, что говорило само за себя, но она все же попросила: — Расскажи.

Кашкари сложил ковер-простыню, которым только что укрывался:

— Я видел тебя на погребальном костре. Он уже горел. Над пламенем виднелись очертания громадного собора с крыльями на крышах.

В ушах зазвенело. И в то же время засветил лучик надежды.

— Это Ангельский собор Деламера! Других соборов с таким силуэтом я не знаю. Там проходят только государственные погребения. Значит, все кончится не так плохо, раз меня будут хоронить с почестями. Видел ли ты, кто зажигал костер?

«Тит. Пожалуйста, пусть это будет Тит».

Кашкари покачал головой:

— Это мне не открылось.

Разочарование сдавило грудь, стеснило дыхание.

— В таком случае, не стоит ничего упоминать при…