Ни капли волшебства
Шрифт:
— Мы успели как раз вовремя, — рядом показалась Лиз, вся в копоти, но чрезвычайно довольная, — краем своего милого ушка я услышала, как один из солдат кричал, что планета взорвется через пару минут.
— Тогда не стоит опасаться, что они полезут следом за нами сюда, — подытожил Морокл, — как замечательно все складывается! И где же мы вышли?
— Средневековье какое-то, — проворчал Крюков, оглядывая себя. После путешествия сквозь Неизвестность у него складывалось навязчивое ощущение, что какие-то части тела приросли не к тому месту, куда следовало бы. С ногами, вроде бы,
— Милое местечко, — улыбнулась Лиз, — я определенно бывала здесь раньше… о, боже! Ну, конечно! Эдик! Помнишь вон те самые кусты, в которых мы с тобой…
— Отлично помню, — проскрежетал зубами Морокл, отряхивающий с плеч капельки серебристого воздуха и сажу.
— …страховали незадачливого жителя Гавасайи, — закончила Лиз, — в те славные времена ты не обходился так грубо со своей голубкой Элизабет!
— В то время я еще не подозревал, что у моей голубки Элизабет четверо детей от разных существ!
— Как молоды мы были! — в порыве чувств Лиз сжала Морокла в крепких объятиях. По местности пронесся отчетливый хруст костей.
Морокл закашлялся и ожесточенно замахал руками, пытаясь вырваться из сильнейшей хватки.
— Морокл? — между тем спросил Крюков, чувствуя, что начинает дрожать, — Морокл, сколько мне осталось до… ну, гм, смерти?
Страховой агент, вырвавшийся из объятий, попытался вернуть себе невозмутимый вид, прилизал растрепанные волосы, выудил из кармана пиджака часы на золотой цепочке и посмотрел на циферблат:
— Ровно два дня и восемнадцать с половиной часов. Хм, как быстро летит время… А что?
— У меня левая рука пропала.
— То есть как, пропала?
Крюков поднял вверх левую руку. Кисть на ней отсутствовала, словно кто-то аккуратно срезал ее хирургическим ножом (или иным инопланетным оружием). На месте разреза, правда, не осталось даже шрама. Словно рука всю жизнь такая и росла — без кисти.
— Не нравятся мне эти ваши путешествия в Неизвестности, — голос Алексея совсем по детски дрогнул, — верните мою руку на место!
— Никогда такого не видела! — заинтересовалась Лиз, — может, это болезнь какая-то? Может, она заразна? Отойду-ка я!
— А ты левша? — спросил Морокл, внимательно осматривая ущербную руку.
— Нет.
— Тогда в чем проблема? Кушать сможешь, оружие держать тоже.
— Оружие? Ты говоришь так, словно всю жизнь осматриваешь ампутированные конечности. Что происходит?
— Не кипятись, — успокоил Морокл, — все дело в Предрешении.
— Чего?
Морокл шумно выдохнул носом.
— Я тоже не знаю, что такое Предрешение, — сказала Лиз, — если от этого вашего Предрешения руки отваливаются, то, чур, меня в такие игры не впутывать!
— А еще говорят, что земляне — высший разум! Как бы не так. — Морокл погрозил кому-то кулаком, — в общем, представь себе, чтобы было бы, если бы яблоки заранее знали, что их съедят, к примеру, через пару дней.
— Можно подумать, у них есть выбор, — пожал плечами Крюков, — будут себе расти дальше…
— Может, ваши, земные яблоки и росли бы себе дальше, а вот яблоки с планеты Ойлохо, разум которых, как ты знаешь, является вторым разумом во Вселенной…
— Я не знаю…
— Так вот, эти яблоки обладают даром предвидения будущего. И в связи с этим нашли верное решение проблемы с садоводами-любителями. За день до того, как их должны срывать, яблоки гниют и осыпаются. По их вероисповеданию, способ гнилого самоубийства отправляет яблоки прямо на небеса. А те, кто подвергся обрыву и поеданию, вообще никуда не попадают. Понятно?
— Не совсем, — признался Крюков, который не понял ничего.
— Предрешение — это когда твой организм, зная о своей скорой смерти, начинает исчезать. Растворяться. Уничтожать самого себя. Примерно так же, как яблоки.
— Его кисть сгнила? — захохотала Лиз, — ничего более оригинального в жизни не видела! Гниющая кисть! Господа, да с вами в тысячу раз интереснее, чем грабить случайных прохожих в переулке Центрополиса и вываливаться из падающего самолета! Там я ни разу не встречала гниющих существ! Бывали пару раз жители Склизняка, но, сами понимаете, они по своему строению такие, что при первом подозрительном шорохе сгнивают заживо. Но чтоб земляне?! Да еще по кусочкам?! Умора, одним словом.
— Его кисть исчезла, — сухо поправил Морокл, — кстати, именно поэтому люди не знают точной даты своей смерти. Иначе они все давно бы уже исчезли.
— Это получается, что я и сам скоро исчезну? — схватился за сердце Крюков.
— Ну. Я бы не стал торопить события, — сказал Морокл голосом палача, замахивающегося топором, — все мы умрем когда-нибудь. Сначала исчезнут твои ноги, потом, вероятно, вторая рука, потом и все остальное. Но до этого еще почти три дня. Если поторопимся…
— А я бы посмотрела на исчезновение, — сказала Лиз, — можно зайти в магазин и купить цифровую камеру. Представляете? Новый фильм ужасов — исчезновение по кусочкам? Зрители будут ломиться в кинотеатры!
Крюков, почувствовав, что ему становиться совсем плохо, аккуратно присел в зеленую траву, около тропинки. Надо хорошенько отдышаться. Столько событий за несколько галактических дней! Для человека, который последние десять лет ведет размеренный образ жизни работа-отдых-работа, накатившие приключения походили на неожиданно обрушившийся на голову ураган. Сидеть было неудобно. В грудь что-то давило. Расстегнув изрядно помятый пиджак (от которого тоже пахло пожарищем), Крюков увидел кончик волшебной дубинки, про которую совсем забыл. И ведь не вывалилась, не потерялась по дороге…
— Между прочим, — с самым серьезным видом, который вообще может быть у существа с такой внешностью, сказала Лиз. — Однорукие гуманоиды водятся на планете Обливион. А на Дайрусе одноруким доверяют разносить пиццу. Тоже очень хорошая работа.
— Лиз, заткнись! — одернул Морокл, — если умрет человек, то и мне недолго останется. Полицейские перевернут все галактики, разыскивая нас. Мы ускользнули от них уже два раза! Третьего нам не простят.
— Если ты умрешь, мои детишки устроят самый шикарный пир во Вселенной! — сказала Лиз, — как ты думаешь, ради такого стоит тебя укокошить?