Ни страха, ни надежды. Хроника Второй мировой войны глазами немецкого генерала. 1940-1945
Шрифт:
Когда я рассматриваю союзнический план прорыва с точки зрения обороняющейся стороны, которую он не сумел отбросить назад, то не могу удержаться от критической оценки. Согласно первоначальному плану, тактически хорошо проработанному, атака должна была быть направлена на правый фланг моего корпуса с последующими множественными ударами против фронта у Кассино. Однако после того как первая атака провалилась, этого первоначального плана придерживались слишком жестко, что и позволило мне отвести резервы с тех участков, где атака не удалась, и постоянно менять оперативные рубежи, парируя удары один за другим.
Не понял я также, почему противник пытался прорваться сразу на стольких участках фронта. Мне казалось, что, действуя таким образом, он распыляет свои силы. Британский 10-й корпус атаковал наш правый фланг
После войны у меня была возможность встретиться в Англии с бывшим командиром 10-го британского корпуса генералом Мак-Крири, а также в Вашингтоне с генералом Кейсом, бывшим командиром 2-го американского корпуса. В ходе наших с ними бесед я получил более полное представление о существовавшем тогда плане, однако у меня остались причины для критической его оценки.
После того как была остановлена атака 10-го британского корпуса, не было смысла в осуществлении первоначального замысла союзников сокрушить германский фронт с юга посредством наступления в долине Лири. Последующие атаки других союзных корпусов уже утратили свою первоначальную цель и достигли лишь тактических результатов.
Командующему 5-й американской армией следовало признать, что именно атака 10-го британского корпуса сделала возможной высадку в Анцио. Британский корпус заставил выдвинуть наши резервы с их позиций и привлек их на себя, поэтому, когда произошла высадка, нам не хватило сил, чтобы атаковать десант с самого начала и, возможно, даже уничтожить его. В последующих операциях союзников этот плацдарм послужил трамплином для повторного наступления во время прорыва в мае 1944 года, когда этот плацдарм все еще оставался в тылу нашего основного фронта.
И все-таки первое сражение у Кассино было отмечено большими потерями даже со стороны союзников. Однако союзники сделали правильные выводы из своих неудач. В мае они наметили направление главного удара южнее Кассино и начали одновременное наступление силами трех армейских корпусов, оставив северный участок фронта нетронутым, но под угрозой обхода.
В первом сражении у Кассино ось, по которой шел натиск противника, оказалась севернее города. После ввода в бой новозеландского корпуса в этом районе находилось шесть из девяти дивизий, брошенных в наступление 5-й американской армией. В соответствии с германской оперативной доктриной минимум три из этих шести должны были стоять позади правого фланга союзников в готовности поддержать прорыв в горах. Еще во время боев на «линии Густава» я опасался возможного проникновения французского корпуса в Атинскую котловину. Это опасение опять возникло во время первого сражения у Кассино. Но даже если командующий союзными войсками не хотел идти на риск и воевать в горах, чтобы достичь столь желанной цели, эти шесть дивизий можно было задействовать на направлении главного удара, где у немцев были самые слабые позиции на всей линии фронта. Далее союзники могли бы пробиться вниз либо от Терелле к Рокказекке, либо из района южнее Терелле к Пьемонту. Потому что атакующая сторона отличается от обороняющейся тем, что обладает возможностью проредить или даже оголять те участки фронта, которые расположены за пределами наступательных операций.
ИЗМЕНЕНИЕ ОБСТАНОВКИ
После первого сражения у Кассино я размышлял о той роли, которую сыграл в этом событии. В современной войне полевой командир, оснащенный полным набором средств связи, до такой степени является исполнителем чужих указаний, что не может рассчитывать на лавры полководца. Для моего корпуса поле боя простиралось от Тирренского моря до гор Абруцци. Весь сухопутный фронт был поделен между двумя армейскими корпусами. Моему достался правый фланг. Я знал этот район лучше, чем кто-либо, поскольку даже командиры дивизий могли обозревать лишь ограниченный участок фронта, и то лишь тогда, когда дивизия находилась на передовой. Я же перемещался по всему участку
В течение трех месяцев я жил в старом ветхом палаццо в Рокказекке. Как всегда, я постарался с помощью нескольких прекрасных старых картин и обитой кретоном мебели сделать свое жилище по возможности уютным. В соседнем доме имелась библиотека, не очень большая, но с книгами на всех языках, что весьма необычно для Италии. Я понял, чем это объяснялось, когда встретил во время прогулки одну пожилую даму. Суховатые черты лица, грубые ботинки и тросточка выдавали ее англосаксонское происхождение. Американка по рождению, она обучалась в Германии и вышла замуж за итальянца. Когда я выезжал на фронт, я любил взбираться на холмы; это давало необходимую физическую нагрузку и помогало поддерживать форму. Мне нравилось проводить целые дни на открытом воздухе, когда ветер свистит в ушах, когда я могу наблюдать бой и видеть лица своих солдат. По вечерам я обычно отдыхал часок с хорошей книгой или слушая концерт по радио. Вынужденные не спать ночами во время тяжелых боев, мы часто сидели за бутылкой вина у камина в большом уютном холле, который в прежние времена служил гостиной, кинозалом или столовой для больших приемов.
Город Гаэта представлял собой всего лишь груду развалин. Однако поездки на береговые укрепления были приятным отдыхом, ведь там не было боев, а дороги, которые истребители противника почти оставили в покое, вели к морю, апельсинам и лимонам.
Минтурно часто подвергался атакам. Преодолевать ущелье Аузония всегда было тягостно, потому что в оперативном отношении он служил источником беспокойства. Дальше находилась Эсперия, где в течение зимы все еще стоял штаб дивизии, однако уже к маю она превратилась в эпицентр жестокого сражения. К северу пейзаж менялся по мере приближения к знаменитой долине Лири. Предместья Понтекорво находились под почти непрерывным обстрелом. Не припомню ни одной поездки в этот город, во время которой я не опасался бы дымящихся повсюду воронок от снарядов. Аквино, место рождения святого Фомы Аквинского, вскоре превратилось в руины. Крепость, где родился святой, находилась за пределами городка поблизости от КП моего корпуса.
Зимой, до января, по Кассино можно было ездить без затруднений. Мне приходилось проезжать через этот город во время инспекционных поездок в район сосредоточения дивизий в Миньяно и на все промежуточные участки вдоль «линии Бернхарда».
Один из самых неприятных отрезков пути находился между Сан-Элией и Аквафондатой. Возможно, это были совпадения, но я ни разу не проехал там, не попав под плотный артиллерийский огонь. По возвращении из таких поездок мой начальник штаба обычно укоризненно осматривал наш маленький «фольксваген», весь посеченный осколками.
Проехав Атинскую котловину, я попадал на расположенную севернее оборонительную позицию. Мне нравилось ездить туда. Эта котловина, подобно круглому блюду, лежит посреди массива Абруцци, и весной его высокие горы все еще искрятся снегом. Линия фронта, которую занимал мой фронт, была поистине исторической. Она совпадала с северной границей Сарацинского и Норманнского царств. Именно на этой линии в 1504 году испанцы, защищавшие Южную Италию, противостояли французам, перед которыми стояла такая же стратегическая задача, как и сейчас, только в противоположном направлении: прорыв у Кассино в направлении от Рима к Неаполю. Тогда битва тоже началась севернее Кассино. В те дни французы тщетно осаждали Рокказекку, в которой ныне располагался мой штаб. Им не удалось прорваться в низовья Гарильяно. Переворачиваем страницы... Испанцы форсировали Гарильяно в Суйо, именно в том месте, где в мае 1944 года прорвались союзники. Находившиеся до того в обороне, испанцы полностью разгромили тогда французов и выбили их в Гаэту. Паводок помешал французам вывезти свое тяжелое орудие. Они пытались спасти его, сплавив по Гарильяно на плотах, однако в открытом море оно затонуло. После разгрома французов испанцы стали бесспорными хозяевами Южной Италии.