Ни страха, ни надежды. Хроника Второй мировой войны глазами немецкого генерала. 1940-1945
Шрифт:
Для того чтобы предугадать намерения высшего командования, все армейские источники оказывались в равной степени бесполезными. Генерал-полковник фон Фитингоф-Шеель, командующий 10-й армией, был хорошо осведомленным военачальником со связями в Генштабе. Как бывший прусский гвардейский пехотинец, компетентный, уверенный в себе и уживчивый человек, он оказался прекрасным посредником между боевыми частями и главнокомандованием, хотя и не пользовался особым авторитетом в военной среде. Его начальник штаба генерал Венцель был профессионалом, занимавшим эту должность длительное время, тогда как другие командующие армиями уже имели слишком молодых начальников штабов, не прошедших достаточную подготовку в мирное время. Командный состав 10-й армии оказался лучшим из всех,
Что касается Кессельринга, то в лице генерала Вестфаля он имел «одного из лучших коней в своей конюшне». Высокообразованный, очень энергичный и сообразительный работник, Вестфаль никогда не уходил от сути дела, его отношение к непрофессионалам иногда могло быть весьма неприязненным, и это не прибавляло ему популярности. До сих пор мои отношения с ним были безоблачны. Он всегда принимал меня в числе немногих высокопоставленных командиров, лично рекомендовал меня на Сицилию и всегда одобрял мое управление операциями.
Когда я принял командование корпусом, для меня важно было, как оценивает обстановку главное командование, так как намерение организовать прочную оборону южнее Рима требовало одного подхода к ведению боевых действий, а сдерживающая оборона с перспективой отхода на Апеннины – другого. В тот период германские дивизии отошли к «линии Бернхарда», которую союзники называли «Зимней линией». Перед нами стояла задача организовать настолько упорное сопротивление на Вольтурно, чтобы хватило времени для подготовки «линии Бернхарда». Некоторые части, участвовавшие в боях непосредственно на фронте, уже были отведены на эту линию, с тем чтобы соединиться с передовыми отрядами, которые отводились быстрее, чем планировалось, и помочь им в подготовке новых позиций. Если бы планировалось остановиться южнее Рима, тогда, конечно, правильным было бы удерживать «линию Бернхарда» как можно дольше, выиграв таким образом время для возведения «линии Густава».
Именно мой предшественник, генерал Хубе, выбрал «линию Бернхарда». Очевидно, он полагал, что она лучше «линии Густава», которая имела своими опорными пунктами Гарильяно, Гари и Рапидо и проходила по равнине, за исключением значительных участков горных массивов Монте-Камино и Монте-Самукро, стоявших, подобно сторожевым башням, на подступах к Кассино.
Однако у «линии Бернхарда» имелись свои слабые места. Ее южная половина просматривалась с господствующей высоты Монте-Кроче, расположенной западнее Роккамонфины. Там эта линия шла строго с востока на запад, пока не соединялась на севере с горным массивом Монте-Камино, который тоже входил в нее.
Перед центральной частью «линии Бернхарда», восточнее глубокого горного прохода между Миньяно и Сан-Пьетро, находилась господствующая высота Монте-Чезима. По нашему мнению, именно там можно было ждать прорыва, поэтому мы и сосредоточили все внимание на этом участке. Мы полагали, что противник попытается захватить этот перевал, направить по нему танки и хлынуть в широкую долину Лири на Кассино и на юг, подготавливая таким образом путь для дерзкой операции по взятию Рима. То, что он начнет наступление на горной части фронта, казалось маловероятным и мне, и командующим группой армий и 10-й армией, хотя во время наших совещаний мы не исключали такой возможности.
Ни я, ни мой штаб не были особо знакомы с дивизиями, входившими в наш корпус. На правом фланге находилась 94-я пехотная дивизия под командованием генерала Пфайфера, храброго вояки, внушавшего доверие. Дивизия была растянута на приличное расстояние вдоль морского побережья, поскольку ей предстояло также оборонять береговую полосу до самой Террачины. Это было одно из самых слабых мест всей обороны Италии. Постоянно существовала угроза тактических десантов в тылу наших позиций, и, чтобы ей противостоять, решено было, из-за нехватки других резервов, свернуть правый фланг на тех участках, где он соприкасался с морем, и развернуть его в сторону тыла. Это очень растянуло весь фронт. Дивизии, стоявшие на флангах, должны были присматривать за морем, и они были правы, утверждая, что в случае общего наступления не смогут
94-я пехотная дивизия уже стояла на позициях «линии Бернхарда» и имела то преимущество, что занимаемый ею участок совпадал с «линией Густава», поэтому она могла действовать на своей последней линии обороны или на основной боевой линии без помех со стороны противника. Командующий армией находил подтверждение своему предположению, что противник начнет атаковать в Миньяно, именно в том, что дивизию эту пока не тревожили.
Слева от 94-й пехотной дивизии в контакте с ней стояла 15-я гренадерская моторизованная дивизия, которая была знакома мне по Сицилии, а ее командира генерала Родта я знал с тех времен, когда мы вместе с ним служили в кавалерии в Южной Германии. Я высоко ценил его спокойное, уверенное и почти бесстрастное поведение и чувствовал, что могу положиться на его дивизию. Командиры полков, с которыми я встретился на Монте-Файто и на западном склоне Монте-Камино, подтверждали такое впечатление.
Совсем иначе обстояли дела с 3-й гренадерской моторизованной дивизией, которая размещалась в центре. Ее командир генерал Грезер был типичным прусским офицером. Пережив несколько серьезных ранений, он передвигался с помощью костылей, что, однако, не мешало ему появляться на передовой, куда он подъезжал на машине, насколько это было возможно. Ограниченная способность передвигаться самостоятельно не повлияла на его боевой дух. Однако его пример лишь подтверждает тот факт, что личные качества командира хотя и жизненно важны для поднятия боевого духа дивизии, но этого мало для того, чтобы устранить все имеющиеся в ней недостатки. В период отступления с боями в районе Салерно дивизия эта теряла множество людей, что не было связано с активными боевыми действиями. В ней воевало много так называемых фольксдойче, пришедших с оккупированной части Польши и служивших в вермахте с испытательным сроком. Эти люди хотя и получали награды, но не имели возможности продвигаться по службе до истечения этого испытательного срока. Такая дискриминация по «национальному» принципу не способствовала поднятию морального духа в войсках. Более того, эти солдаты получали из дома жалобы своих родных на плохое обращение с ними местных партийных чиновников. Дивизия подверглась жесточайшим испытаниям, и у меня сложилось впечатление, что даже коренные немцы в ее частях были потрясены множеством поражений и отступлений без приказа. В этом не было ничего удивительного, потому что даже те, кто был предан Гитлеру, должны были понимать, что многочисленные поражения никогда не ведут к победе.
305-я пехотная дивизия, которая соседствовала с 3-й гренадерской моторизованной на северном фланге, состояла из уроженцев Баден-Вюртемберга. По опыту Первой мировой войны они слыли бравыми вояками. Им вскоре действительно предстояло проявить свой характер в решающих сражениях. Командир этой дивизии генерал Хауг, весьма добросовестный и усердный офицер, очень близко к сердцу принимал любые поражения. Он заботился о подборе подходящих людей для командования полками и батальонами, считая это важным условием для хорошей дивизии, которая все-таки страдала от слабой организации, что характерно для всех пехотных дивизий: недостаточно мобильные резервы, слабая противотанковая защита, нехватка опыта во взаимодействиях с танками.
Бои, приведшие к прорыву «Зимней линии» и положившие начало сражению у Кассино, характеризовались тем, что противник овладел инициативой. Подвергаясь жестоким атакам, германские дивизии нигде не смогли удержать своих так называемых позиций. Их моральный дух не был подкреплен ни одним успехом. Поначалу наш корпус держал фронтальную оборону в центре и на левом фланге.
Атака на левом фланге застала нас врасплох, потому что до тех пор мы полагали, что наиболее вероятной тактикой противника станет попытка танкового прорыва в центре. Однако атака на левый фланг 3-й гренадерской моторизованной дивизии открывала перед ним определенные перспективы, так как там из основной боевой линии как бы выступал «балкон».