Ни живые, ни мёртвые

Рофф Дайана

— Ты? И архитектура? — не поверила я, принимая из его рук подобие бокала.

— Отец видел меня во всех профессиях, кроме химика, — закатил глаза Арни, запивая свою обиду алкоголем.

Пригубив напиток, я вдруг поняла, что почти ничего не знала о семье своего недолеланного друга. Лишь только то, что тот жил в своём особняке без родителей, а где те были — я без понятия. Возможно, его отец был до сих пор жив, а вот мать... С другой стороны, о том, что я приёмная, тоже никто не знал, кроме Джейсона.

— Так и что с телом?

— Рано или поздно тело должно было быть найдено, чтобы у жителей

Равенхилла не оставалось вопросов. И чтобы они были готовы к опасности. — Инграм даже не притронулся к своему кубку, но, отложив книгу, с наслаждением закурил.

— Какие герои, — не видела я в них ни капли благородства. — Поэтому надо было положить Тинг прямо на самое видное место?

— Да, почему бы и нет? — Арни хихикнул. — И учиться-то особо не хотелось сегодня.

— Такое ощущение, будто вам совершенно плевать на Тинг, хоть она уже и мертва.

Резкий выпад — звон тишины. Я знала, что переступила черту — с другой стороны, сегодня я это делала уже не раз. Знала, что надо было придерживаться плана — но как иначе поступать, если никто не собирался мне ничего говорить? Приходилось давить, задавать неудобные вопросы, выжидать, играть, даже если самой не хотелось. Арни, Инграм, Анна и Вильгельм оказались куда более скрытыми, с ними нужно было долго говорить, изучать их, пытаться понять, а не так, как с остальными. Узнала пару тайн — и всё, человек уже ничего мне не сделает. А тут... целая западня.

Кто кому горло перережет.

— Она была нашей, — затянувшись, Инграм холодным взглядом смотрел на меня, встав с кресла. — Ты вчера сбежала, как трусишка, пока мы с ней прощались. Ты отвернулась от неё, лишь бы не принимать ещё одну чужую смерть. Ты поступила подло, как и всегда поступаешь со всеми. А мнишь себя великой, хотя ты — лишь жалкая пташка, ничего больше.

Я сжала зубы, но ничего не сказала. Казалось, Инграм только и ждал от меня порыва гнева, криков, пощёчины. Очередная провокация. Очередной нож в спину. Его игра стоила мне выдержки — и мне это нравилось. То, что он не боялся меня, не пытался сбежать или легко отделаться. Он был первым, кто перешёл мне дорогу и при этом остался в живых. Инграм открыто противостоял мне, пытался укротить, запугать, присвоить себе, как я присваиваю каждого униженного человека. Как приз. Да, внешне он не был красавцем, но его уродство восхищало. Как и моральное.

«Мне нужен тот, кто будет со мной наравне».

— Как давно Тинг была с вами? — мне было непривычно теперь осознавать, что Тинг не была такой беззаботной милашкой, какую из себя строила. Что она состояла в свите Ворона и хранила нечто странное в книге...

— Достаточно, чтобы стать родной. — Арни допил свой кубок до конца.

— А вы сами как давно знакомы друг с другом? — я внимательно следила за тем, как Инграм приближался к своему товарищу.

— Достаточно, чтобы стать братьями друг другу, — Инграм положил руку на плечо пригорюневшего Арни.

О Нюйва, как же я устала. Рухнув в другое кресло, я приложила холодный металл кубка ко лбу. Почему мне никто не мог нормально отвечать? Почему обязательно надо было говорить загадками, намёками, цитатами? Неужели сложно рассказать всё как есть?

Как будто меня специально водили за нос, давали подсказки то тут, то там. Радовало, что я действовала не бессмысленно, осознавала чужие ходы, вот только для целой картины всего найденного было ещё крайне мало. Я пока не знала, ни что таили мои так называемые друзья, ни кто убил Тинг, ни с кем она заключила договор, ни что сотворил Рэбэнус Донован на самом деле.

Нерешительность дрожью пробежалась по руке. Пара капель постепенно впиталась в рукав красной рубашки. Я не имела чёткого понятия, зачем всё это расследовала: то ли из-за слов Инграма, то ли из-за вины перед Тинг, то ли просто от скуки... Однако отступать в любом случае уже поздно. Первые шаги сделаны, оставалось лишь дойти путь до конца.

Видит Нюйва, такова моя судьба.

— Теперь вместо неё будешь ты.

Инграм сначала занял место Тинг в нашей группе. А теперь я — её место в секте... нет, в свите Ворона. Такое ощущение, словно этот ход планировался с самого начала. Подстроено. И странный настрой Инграма и его давление на меня побуждали всё больше верить подозрениям. С другой стороны, пока я это осознавала, мне почти ничего не угрожало.

— Я так понимаю, у меня нет права отказаться.

— Ты была на нашем собрании, — кинув окурок в камин, Инграм с каждым словом стал всё ближе подходить ко мне. — Слышала речь. Носила воронью мантию. Находилась в усыпальнице. И знаешь часть наших секретов. Тут либо смерть, либо присоединение.

«— Не хотелось, чтобы ты рассказала всему институту о нашей... деятельности. Но если всё же соберёшься рассказать, то теперь и ты замешана во этом деле».

— И вы бы вправду убили меня? — как и я когда-то убивала...

— Наши руки далеко не чисты, птенчик. И твои тоже. — Инграм словно прочёл кровавое прошлое в моих синих глазах. — Кровью кровь не отмоешь.

— Нужен обряд посвящения.

Арни встал рядом с нами, держа в руках две колбочки: одна пустая, а другая с какой-то чёрно-красной жидкостью. Кивнув ему, Инграм вдруг схватил меня за кисть руки и полоснул лезвием бритвы по венам. От неожиданности я выронила кубок, отчего тот со звоном разлил содержимое по полу. И даже не успела пискнуть, как уже пара капель моей крови оказалась внутри пустой колбочки. С довольной улыбкой Арни подошёл к столу, чтобы начать там что-то химичить.

— Что за...

— Не рыпайся, птенчик.

Инграм навис надо мной пугающей фигурой, грубо вцепившись в плечо. Стало робко и крайне страшно — такие же чувства, как и тогда, много лет назад, когда Алестер... сделал со мной это. Первый раз. Словно не было после этого бесчисленное количество парней, стонов, отвергнутой близости, когда я всеми силами пыталась забыть образы прошлого. А сейчас...

Инграм нагло ухмыльнулся, с лживой нежностью расстёгивая первую пуговицу моей рубашки. Воздуха стало катастрофически не хватать. Дикое желание заполняло грудную клетку воспалённым вирусом, прожигая каждый вдох. Такое ощущение, словно Инграм не расстёгивал уже вторую пуговицу, а подвергал меня смертельным пыткам, насилию.