Ни живые, ни мёртвые
Шрифт:
– Ну что, цыпочка, потанцуем?
Пьяный мужик вылыбился в оставшиеся несколько зубов и чуть качнулся в мою сторону.
– Иди в свой курятник, птенчик, - я толкнула его в ответ и, крутанувшись на каблуках, ушла к барной стойке.
Пока шла, по пути у какого-то молодого человека украла не только сигарету, но и внимание от его непутёвой девушки. И назло ей страстно поцеловала Эда - так звали парня, флирт с которым вышел весьма удачным. О да, как же мне не хватало столь непринуждённого общения, пошлых взглядов и громкой музыки, смешанной с алкоголем. Перед сложными делами стоило хотя бы немного выпить: сначала настойку для разогрева, затем - рюмку
И тишины от мыслей.
Однако...
Я незаметно скрылась за длинными шторами, оставив все безумные желания в шумном зале, полном танцующих и пьющих людей. Действовала быстро и решительно: дошла до последней двери, надела вороновую мантию, не без труда отодвинула комод и спустилась.
Кромешная темнота.
Но она не пугала - куда больше напрягало чужое присутствие. Ощущение, что кто-то таился в трещинах на стенах, перемещался с одной черепушки на другую, доносил шёпот с потустороннего мира, тревожило с каждой секундой всё больше, острыми иглами впивалось во внутренние органы. Понадеявшись, что это не Дяосюэгуй? и не кто-либо другой, я крепко сжала в одной руке ножницы, в другой - телефон со включённым фонариком, и было не страшно. Куда больше занимало беспокойство, как бы никого не встретить и не оставить следов: не уверена, что в усыпальницу Кассов можно было пробираться каждому.
Фонарик выхватил из мрака два алтаря: выглядели они жутко, точно бледные призраки на кладбище. Отчего-то стараясь не шуршать мантией, я обогнула холодное изваяние: пыльное, древнее, покрытое плесенью и клочками мха. Если Инграм действительно принадлежал к этому роду, то не проявлял никакого ухода к погибшим. Протерев грязь на камне, я смогла прочитать имя усопшего: Люси Касс, родилась в 1810 году. Рядом с ней явно были похоронены родители: Силия и Энтони Кассы. Умерли в один год и, думаю, одновременно. Дальше - ещё имена, порой совершенно нечитаемые, а иногда вполне хорошо сохранившиеся. Они для меня ничего не значили, но я заметила одну закономерность: не было ни единого человека, похорненного позже 1840-ого года.
И это вводило в ступор.
Где вся остальная семейка Кассов? Погребрена в другом месте? Если да, то по какой причине не здесь? Если же нет, то Инграм, получается, не принадлежал к этому роду? Помню, интернет выдавал, что Люси была последней из Кассов, но если придерживаться теории о том, что Инграм был одним из них, то всё же род должен был продолжиться. Дальние родственники? Недостоверность информации? Вопросы роились в голове, создавали одну гипотезу за другой, смешивались и безумно впивались в каждый уголок мозга - я бы точно тронулась умом, если бы свет фонарика не упал бы на ещё один алтарь, самый вычищенный из всех.
Ивет Касс.
1785-1824 гг.
И почти вплотную к ней - Людвиг Донован.
Ещё один Донован?
По годам жизни - как будто отец Рэбэнуса. Но ведь тот был сиротой, и сам не знал, кто его настоящие родители, разве не так? Он рос в приюте почти с самого рождения, пока его оттуда не забрала приёмная мать. «Ивет мне всё рассказала. О пожаре, о приюте, об огне вокруг меня...» - так Рэбэнус писал в своём дневнике. Не слишком информативно, но у меня складывалось ощущение схожести судьбы. С моей. Тоже пожар, тоже умирающие дети, тоже неизвестные родители и приёмная семья. Это лишь догадки, отчего-то казавшиеся правдивыми.
Однако с другой стороны... кто тогда
– Не стр-р-раш-ш-шно тебе?
Сердце замерло от ужаса.
Фонарик мигнул.
Оголённые пальцы почувствовали слабое колыхание воздуха, точно кто-то пролетел мимо.
Сознание отчаянно пыталось затолкать все воспоминания в горящий саркофаг и сосредоточиться на темноте вокруг.
– Повзрослела девочка, осмелела...
Резко развернулась - но свет никого не выхватил из тьмы. Глаза напряжённо пытались увидеть хоть что-нибудь, но общая чернота сливалась друг с другом, не давая ничего разглядеть.
Фонарик ещё раз мигнул.
Чьё-то дыхание ощущалось прямо над ухом.
Я не осмелилась повернуть голову, до смерти боясь увидеть её.
Тень.
– Неужели забыла, Рав?
– что-то ледяное коснулось моей щеки. Или кто-то.
– Твои руки полны крови детей. Такое нельзя забывать.
Я кинулась со всех ног к выходу.
Нечто теневое скользило по мне, собираясь остановить, но я плутала между алтарями, словно проворная кошка. Адреналин с бешеной скоростью нёс меня вперёд: настолько, что я чуть ли не запнулась о ступеньку, иначе бы точно до маса разодрала бы и без того побитую коленку. Свет прыгал по стенам, вылавливая чьи-то страшные рожи и безумные улыбки, истерический смех стучал в ушах вместо крови.
О Нюйва, только не снова, только не снова! Прошу!
Я вылетела в коридор, врезавшись в жёсткий камень, и почувствовала, как уже что-то материальное когтями залезло в мои распущенные волосы. Вскрикнув, я помчалась дальше, замечая, как ног касались чужие липкие пальцы: мертвецы жаждали моей крови и уже очень, очень давно. Червивыми глазницами они наблюдали из-под пропитанной гнилью земли, тянули кости, но не к свету, нет, а к жертве - или к заклятому врагу? Смерти желали так сильно, как никто другой: ведь сами уже мертвы. Или живы? Не кричали, не говорили, но их голос - потусторонний, утробный, завывающий во тьму - слышен был даже для глухих. Или он принадлежал тебе?
О Нюйва, дай мне ещё несколько секунд! Совсем чуть-чуть!
Под ногами уже ощущались ступени, ведущие наверх. Ещё совсем немного, ещё пару шагов! Буквально пара мгновений! Когти раздирали ткань, клыки впивались в смуглую кожу, шёпот переходил на истошный крик - все тёмные силы пытались остановить меня, пока я впервые так отчаянно бежала к свету.
А тот ослепил неожиданно, когда дверь в подвал вдруг распахнулась передо мной. Потеряв равновесие, я качнулась назад и оступилась. Но упасть мне не дала чья-то сильная рука, схватившая меня за запястье и поставишая на твёрдый пол. Когда зрение пришло в норму, сердце ушло в пятки.
О Аоинь, только не он.
– Любопытства тебе не занимать, птенчик.
Инграм держал меня крепко, но я изо всех оставшихся сил выдернула свою руку.
– Не твоё дело, ублюдок.
– Ну-ну, зачем так грубо?
– наглая ухмылка озарила бледное лицо парня, когда он закрыл подвал.
– Остынь и приляг. Желательно на рельсы.
– Знаешь, попробуй сначала подумать, а потом говорить, - я невольно покосилась на закрытую дверь, но, вовремя собравшись с духом, скрестила руки на груди и приняла вызывающую позу.
– Бесплатная рекомендация.