Ничья игра
Шрифт:
– Жду, жду. Готов помочь, чем могу, – проявлял склонность к общению Виктор Николаевич.
– Я хотела извиниться и попросить вашего разрешения приехать чуть позже. – Этери укоризненно посмотрела на довольного Вадима. – Вы рано ложитесь спать?
– Что Вы! Я – сова. Иногда до трех-четырех ночи засиживаюсь.
– Ну, так поздно я Вас не побеспокою, обещаю приехать не позже половины десятого, – заверила Этери.
– Это ранний вечер для меня. Жду.
Вопрос легко был улажен, и Этери потребовала от Вадима только одного – расположиться с ужином в заведении, не слишком удаленном от места жительства Виктора
– Но в том районе нет приличных ресторанов! – пришел в ужас сибарит-прилипала. – Только пиццерия.
– Значит, будем есть пиццу, – категорично заявила Этери, – или я вообще никуда не поеду.
Вадим как-то странно на нее посмотрел и сказал:
– Ну, хорошо. Если это так важно для программы…
«Что он заладил про какую-то программу, – подумала Этери, – у меня скоро крыша поедет, если будет так продолжаться».
Пицца оказалась вполне сносной, но, как и обычно в таком заведении, произошел перебор в заказе. Вадим мужественно поглощал большую пиццу кусок за куском, удивляя Этери емкостью своего желудка. Наконец он насытился и, откинувшись на спинку стула, продемонстрировал «животик тощих». До предстоящего визита оставалось почти полчаса, и Вадим наслаждался теплым сентябрьским вечером в предвкушении сказок Шехерезады.
– Если Вы… Кстати, предлагаю перейти на «ты», мы же почти ровесники. Не возражаешь?
Этери повела плечами, отметив про себя, что Вадим не меньше чем на пять лет ее старше. Либо это «почти» растяжимо, либо она должна благодарить свой солидный нос.
– Красиво ты это делаешь! – восхитился Вадим. – Никогда не видел, чтобы обычное движение было таким изумительно плавным и емким по содержанию. Значит, на «ты»?
– Хорошо, – согласилась Этери, расценивая льстивый комментарий Вадима, как стимул к удовлетворению его любопытства.
Вадим заулыбалсякак сытый кот.
– Значит, маску, что прикупила Наташа, ты знаешь.
Этери кивнула.
– Слушай, мне постоянно приходится вытягивать из тебя всё клещами! – посетовал Вадим. – Что это за способ действия у вас такой?
– Мы же на «ты», – напомнила Этери.
– Ладно. – Вадим постарался быть снисходительным. – Будем делать вид, что все так и надо. Рассказывай.
Этери подчинилась его настойчивости. Она устала удивляться чему бы то ни было за прошедшие напряженные сутки и знала, что пока не окажется в своей постели и не проведет несколько часов без сна в раздумьях, разложить все по полочкам не удастся.
9 УРОВЕНЬ
«Все в этом мире предопределено математически и взаимосвязано мистически…»
– Если тебе так интересно, то маска, которая оказалась в твоей квартире, раньше висела у нас в доме. Она и еще три подобных. Сколько помню свое детство, столько знаю и эти отвратительные рожи. Одна другой страшнее.
– И что же? Вас обокрали в Москве?
– Нет! Маски висели не в том месте, где я живу сейчас, а в моем прежнем доме. Я ведь не москвичка.
– И откуда ты родом?
– Мы перебрались сюда из Сухуми. Слышал? Абхазия. Военный конфликт 1992 года. По сути наша семья – беженцы. Мне было 7 лет, когда, бросив свой дом, все, что имели, мы в страшной спешке покинули родину. Поверь, вспоминать об этом нелегко. Сухуми всегда был многонациональным городом. Отец мой – грузин и всю свою жизнь прожил в мире и согласии с абхазцами, работал врачом. Но в те страшные времена ничего не имело значения кроме национальности. Папу убил его же пациент, обезумевший от запаха крови и ненависти к захватчикам. Мама тяжело заболела и умерла уже здесь, в Москве, и мы с братом остались с бабушкой. Нам дядя, брат отца, помогал на ноги встать.
– Ты так занятно рассказываешь, – умилился не к месту Вадим.
– Да что с тобой не так? – возмущенно воскликнула Этери. – Что же в этом такого занятного?
– Извини, извини, не хотел тебя обидеть. – Вадим умоляюще сложил руки. – Я внимательно слушаю.
– Ну вот. Переезд и все такое. Бабушка очень дорожила масками, они и деревянный столик того же происхождения, были тем немногим, что она захватила с собой из прежней жизни. Одна маска, к большому ее сожалению, была забыта в Сухуми, а три оставшиеся бабушка сохранила. Когда мамина болезнь потребовала больших затрат на лечение, в ход пошло все. Сначала драгоценности, доставшиеся ей от родителей отца, потом пришел черед и других предметов. Все маски были проданы. Бабушка расставалась с ними со слезами, но что ни сделаешь ради здоровья дочери. Правда, это было впустую – мамина болезнь не лечилась.
– И чем же так дороги были эти маски для твоей бабушки? – Вадим жадно ловил каждое слово Этери.
– Видишь ли, мы так ничего конкретного от нее и не добились. Кажется, маски пришли к бабушке из далекого прошлого и были единственным ее наследством и памятью о предках. В детстве она часто рассказывала нам страшные африканские сказки, которые мы с братом слушали, раскрыв рот. А еще бабушка пугала нас: велела быть послушными, никогда не врать и хорошо учиться, иначе маски позовут злого беса, и он нас накажет или, еще хуже, вселится в одного из нас. Мы безумно этого боялись и не очень любили заходить в бабушкину комнату, где висели маски. Она строго-настрого запретила к ним подходить, трогать и надевать на себя. Говорила, что тогда уж наказания точно не избежать.
Этери улыбнулась своим воспоминаниям.
– Довольно жутко звучит. – Вадим и сам слушал рассказ Этери, словно сказку. – Не слишком ли это было жестко по отношению к детям?
– Надо сказать, это помогло нам в жизни. Все-таки страх наказания, откуда бы оно ни исходило, с детства воспитывает в людях законопослушание и ответственность.
– Поэтому ты и стала юристом, – серьезно подытожил Вадим. – Все правильно.
– Может быть. Когда я была маленькой, то всегда опасалась, что дух Шитани, так называется тот африканский демон, завладеет мною и разрушит всю мою жизнь.
Правда, это прошло вместе с детством, но привычка поступать так, чтобы Шитани было не к чему придраться, осталась.
– Кажется, все понятно. – Назидательную часть Вадим пропустил мимо ушей. –Но вот почему твоя бабушка стала хранительницей африканских ритуальных принадлежностей? С какого бока? Что-то не вяжется.
Вадим нашел нестыковку в рассказе и ехидно прищурился. Этери посмотрела на часы и поднялась, мысленно упрекая себя за чрезмерную откровенность.
– Если мы сейчас же не поедем, то я опоздаю. Мне бы этого не хотелось.