Ничья…
Шрифт:
– Как закончишь, приведи ее в чайную, – бросил он Суад и удалился в соседний зал.
***
Пока молчаливая и безучастная Суад эпилировала на ней все, что только было можно разглядеть под микроскопом, в душе Влады помимо страха стала зарождаться ни с чем не сравнимая ярость. Ярость на него и на свою пассивность…Он делал ей больно? Она сделает ему тоже…
Когда они шли к чайной, в ней больше не было плохо скрываемого ужаса…Она была женщиной, знающей свою цену. Пусть она без одежды, унижена, порабощена…Но самое главное богатство при ней…Если бы ему было на нее наплевать, он бы не смотрел на нее такими глазами. Не заставлял раздевать…Он хотел ее. И был в ярости на себя из – за
Когда их взгляды пересеклись, он словно почувствовал эту перемену. Приподнял бровь, усмехнулся, но промолчал.
Суад поставила ее перед ним на расстоянии метров двух, взяла с полки масло и начала умело смазывать покрасневшую от экзекуций кожу.
– Ну, что, Влада, а теперь давай начистоту. Расскажи мне теперь, как он трахал тебя, – если бы глаза могли прожечь, она бы была пеплом. Она буквально чувствовала, как он ощупывает ее взглядом. Сально. Собственническ.
– Киска у тебя все же отменная, – унизительно проговорил он, нагло впиваясь в нее без стеснения своим взглядом, – он тебе это говорил?
Надо находить силы противостоять ему. Бить той же монетой. Он не сможет ее сломить. Потому что, если сможет, то склеить будет уже ничего нельзя… Сейчас, смотря на этого красивого мужчину, все еще ее мужчину, как она надеялась, она понимала, что готова простить его и быть с ним, потому что верила, что он делает больно из – за слепой, черной ревности… Мужчины любят обвинять женщин в коварстве, но нет ничего коварнее и больнее, чем месть уязвленного влюбленного мужчины. Пусть дело будет в этом, пусть все это закончится, как только его боль утихнет и она сможет с ним объясниться…
– Что именно тебя интересует, Господин? – она так произнесла последнее слово, что он чуть не задохнулся. Он возбуждался от вида ее покорности, и в то же время бесился, понимая, что это ее манипуляция, ее вызов ему, провокация. Она знала теперь, как можно посмотреть на мужчину затуманено – отстраненным взглядом так, чтобы его нутро перевернулось. Она несколько месяцев пыталась играть таким же, как он…Самцом.
– Всё, мне нужно всё, детка, расскажи мне вашу историю любви, о которой вы так упоительно сокрушались там, в камере, словно герои эпоса Низами «Лейли и Меджнун»…
– Ну что ж… – Она поправила волосы, которые почти высохли и уже красиво отсвечивали янтарным золотом, не отрывая от него взгляда. Суад терла тело девушки все с тем же усердием, но казалось, для них ее совершенно не существовало.
– Думаю, ты знаешь, как и почему я попала к ним… Меня привели к нему. Как трофей. Или как живой труп. Выбор был за ним, что сделать со мной. И он выбрал первое. В ту же ночь он изнасиловал меня, думаю, тогда еще не как желанную им женщину, а как желанную тобой…Он затаил на тебя зуб, господин, – она намеренно использовала это выражение, играя словами («зуб» на арабском означает «половой член»)…Тогда я еще не знала, откуда у него была такая боль и обида на тебя, – искорки боли то и дело проскакивали в ее взгляде, словно тень ревности к той, другой, еще одной… Он сжал руки… По правильному направлению она идет? Плевать, она все ему скажет, даже если он убьет ее после этого… – Но я ему почему – то понравилась. Он называл меня голубкой и балериной, видимо, его привлекала моя хрупкость, – Васель почему – то поморщился на этих словах, словно ему стало больно, – Он пришел на следующий день. Да, кстати, в тот день меня подготовили для него примерно так же, как сейчас для тебя…Хаммам, кииса, воск, масло… У вас схожий вкус…
– У нас действительно схожий вкус, как несложно догадаться, – перебил ее Васель, но тут же взял себя в руки. Снова стал непроницаем.
– В ту ночь он, думаю, уже колебался, как со мной поступить, потому что я его волновала. И все же ненависть к тебе и желание отомстить через меня не покидало. Потом я узнала, за что. Но обо всем по порядку.
Амаль… Он снова изменился в лице, снова упустил контроль над эмоциями, но не проронил ни слова.
– Началась его игра по завлечению меня в свои сети. Он играл, я играла. Выживала, как могла. Подчас это доходило до сумасшествия, а потом я пырнула его ножом. Это была отчаянная попытка что – то изменить, переломить, дождаться того, когда ты, наконец, придешь за мной. У меня хватило сил вонзить в него кинжал, но я была слишком слаба, чтобы довести дело до конца. И как сейчас понимаю, тогда еще слишком глупа.
– Глупа для чего? Чтобы понять, что эта затея приведет тебя только к гибели? Поистине глупо с твоей стороны, – он смел еще и потешаться над ее историей.
– Нет, господин, я была тогда еще глупа потому, что верила, что ты спасешь меня… Я надеялась… А еще я не понимала, какую власть могу иметь над ним. Я избегала его, а он от этой недоступности все сильнее в меня влюблялся. Он больше не думал о тебе, наоборот, факт того, что я была твоей, его разбивал на осколки, он хотел меня. Только меня. И пытался показать мне его мир. Объяснить, открыть… Тогда я побывала в больнице, полевом госпитале. Я узнала разных боевиков и их сложные судьбы. Он дал мне посмотреть на эту историю с другой стороны…
– И ты так прониклась, что расставила перед ним ноги… Что ж, похвально…Может, ты и его дружков удовлетворяла…Просвети…
Влада злилась. Непроницаемый урод. Вот все, что он из себя представлял. Урод, которого она так и не могла выкинуть из сердца, даже сейчас.
– Так когда же самое интересное? Когда ты захотела его? Когда он выебал тебя по твоей воле? – он налил себе виски. Нервничал или просто так? Привычка.
Был ли смысл рассказывать ему, что она пыталась связаться с внешним миром? Что ее поймал Валид и сдал, что она дружила с Мустафой, что она еле выжила после экзекуций того радикала, что Он пришел за ней, что закрыл своим телом, спасая от ранения или даже гибели…
– Я устала и не хочу ничего больше рассказывать, Васель. Что ты хочешь знать? Он смотрел на меня так, словно я центр мира. Он хотел на мне жениться. Он спас меня от гибели. Он не бросил меня…Это все, что тебе нужно знать. Это все, что имеет значение…
Васель отшвырнул от себя стакан, так, что тот разбился о стену.
– Ты кончала с ним? Хотя зачем я спрашивал, конечно, кончала… – его лицо снова исказила гримаса боли… Суад терла все сильнее, оставляя красный следы от пальцев на теле Влады.
– Что это изменит, Васель…Ты устроил этот унизительный допрос не для того, чтобы докопаться до истины. А чтобы сломить меня еще больше… Что с того, если я скажу тебе, что ни на час не забывала о тебе. Что с того, что я скажу, что молила тебя каждую ночь услышать меня и прийти. Сначала я ждала и обжигалась. А потом поняла, что надеяться можно только на себя. Да, я стала манипулировать Каримом, называй это моим блядством, раз так хочешь. Я легла под него сама, хотя это было не совсем так, но это уже частности. И да, я кончала под ним, но только каждый раз мой оргазм отзывался в моем теле не сладостью удовольствия, а горькой болью унижения и тоской по тебе, предавшего меня с грязной кабарещницей, с праведной сирийской девочкой… да сколько их было… откуда мне знать… Зачем мне все это тебе рассказывать, Васель… Я прошла через многое. И да, я изменилась.. Но я ни на секунду не предавала своих чувств к тебе…Даже в моменты, когда отчаяние было слишком близко…слишком рядом, я понимала, что только мысли о тебе дают мне силы…