Ника, Эрн и осколки кружев
Шрифт:
Моника ожидала, что после этого монолога Кимо вспылит и набросится на Тарита, но оказалось, что брат нашёл нужные слова, как всегда. Он будто точно знал, что именно нужно сказать: Кимо нахмурился, сменил гнев на милость и вдруг кивнул, соглашаясь с доводами младшего из братьев Гордиан. Постучав в дверь кабинета Эссуа Маранте, безмолвный исполнитель нахмурился и не дождавшись ответа решил ворваться внутрь. Кабинет оказался пуст, но на столе верховного безмолвного судьи лежал листок с указанием для подчиненных.
— Маранте
— М-да… — протянул Тарит, задумчиво постучал пальцем по подбородку и оглядел кабинет. — Моника, ты иди за своими вещами, а я тут побеседую с новыми союзниками. Разговор будет непростой — надо определиться с планами.
— И почему мне кажется, что ты пытаешься избавиться от меня, чтобы за моей спиной решать важные вопросы? — спросила Ника с подозрением.
— Потому что это так, — Тарит пожал плечами и поднял уголки губ в легкой улыбке. — Но у нас не так много времени, чтобы решать этот вопрос прямо сейчас. Если хочешь успеть забрать свой обручальный браслет — поспеши в хранилище.
Моника решила не спорить с братом — он прав, в любой момент в темницу могут нагрянуть стражники или безмолвные исполнители, которые не успели ознакомиться с приказом верховного судьи. А ещё Ника ощущала, что теряет контроль над сырой магией. Теперь у неё не получилось бы выпустить тонкую струйку магии и опутать противника, как и не получилось бы обрушить часть стены или повредить потолок. Магия истощалась, таяла с каждой минутой, и было бы лучше потратить это время на поиск выхода, чем на споры и взаимные упрёки.
Хранилище оказалось не маленькой комнатой, как думалось Монике, а большим залом со множеством стеллажей и полок, на которых стояли коробки. К каждой коробке крепились таблички с указанием имени, времени ареста и преступлением каждого находящегося в тюрьме человека. Сначала Нике показалось, что здесь более сотни коробок, но приглядевшись она увидела, что их не так уж много: на ближайшем стеллаже стояла всего дюжина таких коробок, а на дальних стеллажах и того меньше. Сообразив, что вещи распределены в алфавитном порядке, девушка нашла фамилию Гордиан и нахмурилась — коробок оказалось не две, как должно бы, а три.
Моника Гордиан, Тарит Гордиан и Кеван Гордиан. Ника схватила табличку с именем Кевана и несколько раз пробежалась взглядом по строчкам. Что значит «Оскорбление чести и достоинства короля, его семьи или других высших представителей власти»? Да Кеван никому никогда плохого слова не сказал, всегда молчал и вздыхал над чем-то своим. Он всегда был слишком погружён в себя, замкнут и даже застенчив — доброта и сентиментальность Кевана иногда становились предметом для шуток со стороны старших братьев. Вот таким он был. Всегда.
И теперь Моника не знала, что думать о брате, которого уже считала предателем. Если Кеван попал в тюрьму по надуманному обвинению, он мог согласиться на сомнительную сделку, чтобы выбраться. А потом эта самая сделка наверняка вышла ему боком. Но когда он успел? Ника перевернула карточку, нашла дату и похолодела: Кеван был арестован за две недели до побега сестры. Именно тогда Моника услышала от приходящей молочницы о Лодваре и решила, что поедет именно туда. Как ни крути, а Кеван действительно сделал это — предал свою семью и, возможно, страну.
— О, ты нашла мои вещи! Это так мило с твоей стороны, а то босиком не очень удобно, — проговорил от дверей Тарит. — Ты чего там застыла? Я думал, тебе не терпится вернуть браслет и оружие, а ты над коробками вздыхаешь.
— Здесь вещи Кевана, — тихо сказала Ника и повернулась к брату. — Его арестовали за две недели до моего побега.
— Знаю, я в Саранте тоже времени даром не терял, — Тарит подошел к сестре и под её тяжелым взглядом открыл коробку. — А он молодец… посмотри, здесь его дневники и какие-то артефакты.
Моника заглянула внутрь: дневники и вправду лежали на дне полупустой коробки, вот только почерк был совсем не Кевана. Схватив одну из тетрадей в кожаном переплёте, Ника раскрыла первую страницу и вчиталась в ровные ряды букв.
— Тарит! Это дневники Лирейны-Алиены, — Ника показала тетрадь брату и отбросила её обратно в коробку. — Там рецепты… смертоносных зелий и отравляющих настоек. Рецепт укрепляющего зелья с отсроченным умерщвлением… подумать только, зелье убивает через несколько недель.
— И убирает любое подозрение с того, кто на самом деле подлил такую уникальную настойку в чай, — присвистнул Тарит и раскрыл другой дневник. — Да это же золотая жила! Только представь, сколько недовольных брачной жизнью жёнушек воспользовались услугами этой гениальной травницы.
— И как у Кевана оказались эти дневники? — спросила Ника, открыв коробку со своими вещами и натягивая дублет. — Алиена была тогда вполне себе жива и здорова. Выкрал?
— Скорее всего, Кев не хотел, чтобы вот это попало в чужие руки, — Тарит показал сестре ещё один рецепт, от которого девушка покрылась мурашками.
— И его тут же арестовали… но почему они не забрали дневники? — сказала она, рассовывая оружие по карманам и проверяя, всё ли на месте.
— Причин может быть много, мы ведь не знаем, что произошло на самом деле и прочему Кеван сейчас на стороне Витторио, — Тарит последовал примеру сестры — обулся и надел пальто, в котором прибыл в Рилантию.
— Ты прав, гадать можно бесконечно, — Моника спрятала дневники в потайной карман плаща и вдруг резко подлетела в воздух.
— Что у тебя с контролем? — обеспокоился Тарит, глядя на то, как сестра поднимается с пола и потирает ушибленное бедро.