Никакой магии
Шрифт:
– Хорошее имя, – одобрительно кивнул монах. – Уверен, ребенок с таким именем не мог окончательно погрязнуть в грехах и еще способен вернуться к истинному свету. Особенно, если обратиться к нему с добрым словом, – Винсент одной рукой сграбастал свою жертву за шейный платок, приподняв над полом, а второй – упер в переносицу ствол револьвера.
– Где Десятый Мешок?
– Н-незнаю, к-клянусь Е-един…
Монах взвел курок.
– Не надо поминать имя Творца нашего всуе, – ласково прошептал он. – Подумай лучше вот о чем: стоит мне на волосок сдвинуть палец, и дерьмо из твоей головы разлетится
– Н-не надо…
– Тогда я спрошу еще раз: где Десятый Мешок?
– Т-там, – мальчишка попытался кивнуть в сторону лестницы, но не смог оторвать взгляд от черноты дульного среза. – Второй этаж, дверь в конце коридора.
– Хороший мальчик. Верю, наша встреча послужит для тебя уроком. Пока же, – движение я не разглядела, лишь услышала глухой стук, – поспи немного.
Винсент бережно положил голову мальчишки на пол и развернулся ко мне.
– Идем.
– Хотите пропустить даму вперед?
Монах отрицательно качнул головой.
– Не в этот раз.
Выпрямившись, он вышел из-за укрытия и шагнул в дым.
Истории про егерей, что шепотом пересказывали по ночам друг дружке юные эльфы, были страшные, порой – очень страшные. Историй про боевых монахов в Лесу не слагали – и сейчас, идя позади одного из них, я поняла причину «заговора молчания». Все оказалось просто – некому было их слагать. Или не о чем, ведь сложно выплести даже самую простенькую историю из бессвязного бормотания и взгляда, до краев наполненного чистым ужасом. Я стала первым эльфом, кому довелось идти за спиной боевого монаха.
Брат Винсент шел открыто, с одинаково равнодушной неумолимостью голема переступая через мертвые тела и обломки мебели. Не глядя по сторонам – да и что он мог бы разглядеть в дыму? – но граненые стволы охотились за звуками ничуть не хуже длинных эльфийских ушей. Скрежет металла – бах! – стук дерева – бах! – прорвавшийся наружу кашель – бах! – отчаянно-безумный вопль – бах! Бах! Блямц – упали на первую ступеньку лестницы очередные опустошенные барабаны. Разгромленный зал остался позади, под потолком висел дым, а ниже плескался чистый ужас, заставляя уцелевших в бойне быть неподвижней и тише мертвецов.
Силы кончились наверху, сразу за дверью в коридор. Ухватившись за стенку, я сползла вниз, кое-как села, вытянув ноги. В груди бешено стучала паровая машина, отдаваясь в голове грохочущими ударами молотов. А напротив меня, почти в той же позе, сидел человечек: лысый, с раздутым носом-картошкой того уникального сине-фиолетового цвета, что бывает лишь у самых запойных пьянчуг. Отличная мишень, рука почти не дрожала, но спуск не поддался – и когда только я нажала дурацкий предохранитель! – а затем я поняла, что человечку вовсе не до меня. Он был очень занят, пытаясь зажать рану на горле, а ярко-алая артериальная кровь толчками выплескивалась из-под пальцев… пока те наконец не разжались, и безвольная уже рука не упала вниз, глухо стукнув костяшками о доски.
«Смотри, Фейри», – прошептал мне кто-то стоявший за плечом… кто-то невидимый и далекий, в белоснежно-чистых, как облака, одеждах. «Смотрите внимательно, инспектор Грин, не упускайте деталей. Так выглядит правосудие людей».
Глава 19
В которой инспектор Грин пытается простудиться.
– О, мисс Грин, – обрадованно приветствовал меня брат Винсент. – Рад, что вы все-таки нашли время и возможность присоединиться к нам. Позвольте представить, – монах сделал широкий жест, – мистер Десятый Мешок.
В моем – да и большинства эльфов – представлении главарь людской шайки должен был являть собой нечто скалоподобное. Бугрящиеся мышцы, квадратный подбородок, приплюснутый лоб и огромные кулаки… в общем, звено видовой гармонии, находящееся между орком и гориллой. Мимо Десятого Мешка я могла бы ходить сто раз на день, даже не заподозрив, что типичный мелкий клерк – с плешью, бессмысленно-водянистыми глазами за стеклами толстых очков и протертыми до дыр на заплатах нарукавниками – замешан в преступлениях более тяжких, чем отлив пары унций чернил из казенного письменного прибора.
– К сожалению, – продолжил Винсент, – мне пока нечем вас порадовать. Наш гостеприимный хозяин страдает просто удивительной для человека его профессии забывчивостью. Весьма тяжелый случай, полагаю, без эльфийской терапии здесь никак не обойтись.
Судя по мелькнувшему за стеклами очков ужасу, «хозяина» не миновала изрядная доля баек, сочиненных людьми о эльфийских методах борьбы с избирательным склерозом.
– Готов поклясться сетью святого Жихры и ухватом святой Марты, – запинающимся голосом пробормотал он, – я готов рассказать вам что угодно, если бы только знал…
– Он врет.
Будь я гномом, непременно бы уточнила: «с вероятностью в 80–85 процентов» – фоновый страх от нашего «визита» поглощал все прочие оттенки, словно безлунная ночная тьма. Оставалось лишь понадеяться на интуицию полковника Карда и подыграть монаху – благо изобразить холодно-безразличный тон в моем нынешнем состоянии получалось как нельзя естественней.
– Похоже, брат мой, – вкрадчиво произнес монах, – вы не в полной мере осознали ситуацию. Для вашего же блага я поясню одну вещь. Истории про людей, сумевших обмануть эльфов на допросе – выдумки. Все до единой. Даже нам, престонианцам, неизвестны подобные случаи… даже – этот повтор Винсент выделил особо, – с участием братьев-монахов, как ни прискорбно признавать. Рано или поздно, но наши длинноухие враги узнавали правду.
Кожаные перчатки от «летного костюма» я не взяла, сочтя их, во-первых, слишком теплыми и душными, а во-вторых, на два размера большими. Пришлось нарочито медленно выпутать из пальцев петельки от манжет и начать закатывать рукав.
– У нас мало времени, брат. – Услышь я свой голос со стороны, наверняка бы испугалась. – Давайте закончим этот бесполезный разговор и перейдем к делу. Мне потребуются инструменты. Внизу, на кухне, должны быть ножи…
– Осмелюсь предложить начать с малого, – брат Винсент, пройдя вперед, взял с полки нож. Небольшой, с тонким лезвием, из тех, что придуманы гномскими мастерами для трудных и опасных боев с почтовыми конвертами.