Никита Никуда
Шрифт:
– Мерзавцы все вымерзли, командир. Помните морозы декабря 1959-го? Целые мироздания вымерзали.
– Запереть его в клозете, и всё, - предложил поручик.
– Внести тем самым в наше существование элементы матросской тишины.
– Попробуй, уйми меня. Услужитель шалых бабенок.
– Выбирайте все-таки выражения, - сказал доктор.
– Не из чего выбирать.
– Грядущий Хам стал реальностью, - сказал Смирнов.- Далее следует Грядущий Зверь.
– Имей в виду, Грядущий Джентльмен, я одинокий беззащитный мужчина, но обидеть себя не дам. Такими учтивыми поручиками мы с Львом Давыдовичем
– Что ж, не хотите выбирать слова - выбирайте оружие, - сказал полковник, кивнув на пистолеты, что были свалены под столом.
– Дуэль? Не обоюдовозможно. Эта дворянская привилегия не для дворняг.
– Что это? Труп проявляет трусость?
– сказала Изольда, глядя на него с насмешливостью.
– Откуда мне знать, каков он стрелок. Убить не убьет, только зря искалечит. Буду, как пресловутое Павлыченко, на каждом шагу налево кланяться. Нет, я за вашу область промежности рисковать не намерен. И не собираюсь подставляться этому стрелку лишь потому, что какая-то актриса не поладила с почтеннейшей публикой.
– Он все еще теребил левую щеку, поглощенный пощечиной.
– Пощечина чешется. Голова гулкая. Дайте унять звон.
– У матросов кровь из носов, - сказала Изольда, бросая в него скомканный носовой платок.
– Смочите платок холодной водой, - посоветовал доктор.
– Разве даст баба, будучи на корабле, жить экипажу одной дружной плавучей семьей?
– сказал матрос, отирая лицо.
– Мы с Александром Васильевичем баб с кораблей изгоняли. Матросы ровно монахи...
– Да уж видим, каковы эти монахи в миру. Этот мирской матрос в особенности, - сказала Изольда.
– Каков мир, таковы и монахи. За платок спасибо, - добавил он.
– И так уж и быть: простите. Я готов исправить свою неловкость.
– Ловкостью?
– Кстати, чревоугоднички, пока наш акушер не отправился за покупками, не перекусить ли нам после завтрака? А то совсем внутренняя жизнь в животе замерла. Вон и Смирнов тоже волком голодным смотрит, пропустив предыдущее через организм, - сказал матрос, у которого перестало кровоточить.
– Очнись, повитун. Остались в твоих закромах элементы питания?
– Да, господа, - обрадовался доктор прекращению склок.
– Поправляться, крепчать, набирать вес...
'Это ужасно, сколько едят', - думал Антон, бросая взгляды на сотрапезников, хотя и сам испытывал непреходящий голод. Был только полдень.
Опять матрос более всех усердствовал. Легкий флирт с последующей пощечиной не повлиял на его аппетит. Прочие тоже не отставали. Артиллерист же больше отвлекался на мух, хватая их в воздухе и опуская в карман пиджака.
– Это лягушку он кормит, - объяснил Антону матрос.
– Он и в братской могиле все ее опекал. Она у него под хвостом прячется. Когда же он садится, то перекладывает ее в карман. Вот муха пролетела - и ага!
– обернулся он к Павличенко, который, уловив, что речь идет о нем, приложил к уху ладонь, настроив аппарат восприятия. Но матрос уже забыл про него. Да и насытился.
– Вот так и черви нами чревоугодничают.
– Он окинул взглядом жующих и встал.
– Да, акушер, будешь в городе, захвати для этого забияки пирожное.
– И кивнул на поручика, отошел.
Хлопнула дверь туалета, зажурчала вода.
Павличенко продолжал
– Там Смольный... на проводе...
– Голос был столь же бледен, как и лицо. Он опирался плечом о косяк, тыча большим пальцем себе за спину.
Антон первым подоспел на место события.
Лицо матроса было багрово - особенно по контрасту с лицом поручика. Глаза выпучены. Лампочка болталась возле левого уха. Тело еще раскачивалось, значит, не минуло и минуты с тех пор, как он, связав матросским узлом кусок бельевой веревки и провод электролампочки, что свешивалась с потолка, сунул голову в петлю и оттолкнулся от унитаза. До последних судорог, во всяком случае, не дошло. Антон, прыгнув на унитаз, ухватился за узел и тоже повис на нем. Проводка вырвалась из-под штукатурки, и оба тела ударились о стену, матросово - поручик успел подхватить.
– Ничего, вы отправляйтесь, голубчик, - пару минут спустя, выпроваживал Антона доктор.
– С ним все в порядке будет. Закупайте снаряжение, вот вам окончательный список. Здесь все наши надобности учтены. А то времени у вас совсем нет.
– И вдруг чую, - захлёбывался поручик, - какая-то нематросская тишина. Так бы и отправился к праматросам, если б не я.
Полковник сунул Антону горсть золотых монет.
– Сидите тихо тут, - сказал Антон в досаде на беспокойных жильцов.
– Драки и склоки не заводить. Не сорить и не ссориться. А то выпровожу вас к чертовой матери.
ГЛАВА ШЕСТАЯ
Время не течет, как вам думается. Время катится, словно каменный шар. И такие события, как несущественный подземный толчок или удар по голове неопознанным тупым предметом, после которого даже шляпа косо сидит, есть рикошеты этого шара от не менее каменного препятствия. После этого время-шар катится иначе. Путь его можно изобразить ломаной линией.
Изменения траектории, как правило, очевидны не сразу. И необратимы ни при каких обстоятельствах. Творцы истории, стратеги судьбоносных событий, конструкторы перемен, а так же завзятые игроки на бильярде бывают уверены, что могут с точностью рассчитать угол отражения. Убеждены, что угол отскока равен углу атаки. Но довольно часто шар отскакивает столь нерасчетливо, что отлетает стратегу в лоб.
И в то же время, чем больше живу, тем больше догадываюсь: мир не просто прост, он в своей простоте просто ужасен.
Первое время мне казалось, что все на меня пялятся, словно хотят узнать. Голова побаливала. Черная шляпа, как вы заметили, сидела несколько криво на ней. Но я тоже заметил, что многие жители щеголяли в таких же черных, выглядя иностранно. И почти на всех шляпы сидели криво. Так что в этом ряду пришибленных я не особо бросался в глаза.
Трамвай, уличная электричка, как раз разворачивался на конечной, у башни. Я его подождал, влез.