Николай Александрович Невский
Шрифт:
Впоследствии Н. А. Невский совершил еще не одну поездку в северо-восточные провинции5. Во время своих поездок он собрал материал, послуживший основой для статей «Песни при исполнении танца сисимаи», «Магические фигуры из Тоно»6 и др.
«С наступлением весны в деревню проникают различные болезни, от которых страдают деревенские жители. Это серьезная помеха сельскохозяйственным работам во время важного весеннего сезона.
Крестьяне ищут способов избавиться от болезней и применяют различные уловки, чтобы болезни не проникли в деревню.
В префектуре Ибараки каждая деревня и каждая слобода делают следующее: между двух стволов зеленого бамбука протягивают веревку так, чтобы середина ее провисала как кисть. К ней привязывают подношение. Называется это „симэкири". Изготовив такой
5 Так, например, в августе 1917* г. вместе с Янагита Кунио и группой исследователей, интересующихся деревенской архитектурой Японии, Н. А. Невский посетил префектуры Гумма, Иватэ и др.
6 Эти работы вошли в книгу Н. А. Невского «Луна и бессмертие».
нехитрый заслон, успокаиваются и принимаются за сельскохозяйственные работы».
Когда рисовые поля начинают покрываться нежной зеленью, возникает угроза посевам от множества насекомых, которые роятся над посевами. В Тоно, чтобы избавиться от этой опасности, принято устраивать так называемый «муси мацури».
«В назначенный день в каждом крестьянском дворе пелают соломенную куклу величиной около двух сяку7. Ей приделывают лицо, нарисованное на бумаге. В руки вкладывают небольшой деревянный нож. С куклами собираются в центре деревни, отсюда с барабанным боем отправляются на рисовые поля и по межам обходят их. К барабанному бою присоединяется пение, крестьяне с громкими воплями изгоняют вредителей. Оставив кукол воткнутыми на меже, возвращаются домой».
На случай, если в деревню задумает проникнуть вор, «на границе деревни ставят прикрепленную к шесту соломенную куклу величиной около двух сяку. Руки у нее связаны, ноги прибиты гвоздями». Такая мера означала, что вор под воздействием магической силы окажется как бы пригвожденным к месту и не сможет совершить задуманное воровство, или будет схвачен, или почувствует себя плохо и вообще не сможет двигаться. Говорили даже, что кукла при этом принимает обличье вора.
Особое внимание обращает Н. А. Невский на обряды и обычаи, связанные с похоронами. И вот почему:
«С вступлением Японии на сцену мировой истории, или, вернее, общемировой, общегосударственной жизни после Реставрации 1867 года, в этой до того замкнутой Стране Восходящего Солнца замечается явное стремление объевропеизироваться, которое с каждым днем становится все заметнее и заметнее. Первоначальное лишь подражание всему европейскому мало-помалу всасывается в кровь нации, чуждый маскарадный костюм становится понемногу насущной потребностью; одним словом, насильно прививаемая чужая культура влечет за собою и культуру духовную. И это объевропеизирование не ограничивается лишь высшей интеллигенцией, но на-
Сяку — мера длины, равная 30,3 см.
«
кладывает свою печать и на жизнь японского крестьянина, на жизнь японской деревни.
Масса исконных национальных или квазинациональных устоев уже канула в вечность, масса древних, как плохих, так и хороших, обычаев под влиянием нивелирующей руки квазиевропейского воспитания и образования выглаживается из памяти народной; их место занимают или новые, или в большинстве случаев те же, но до неузнаваемости реформированные на новый лад.
Только в глухой деревне, где-нибудь в горах, еще можно, пожалуй, найти нетронутую или почти нетронутую японскую жизнь, но и туда уже проникает всесильная рука новой цивилизации, как некогда туда уже проникали цивилизации буддийская и китайская.
Однако, хотя умы нации и преобразовываются на новый манер, исконные обычаи, в особенности связанные с важнейшими факторами человеческой жизни, как-то: рождением нового индивидуума, браком и смертью, а также религиозный ритуал пока сохраняют много пережитков старины, уживаясь со всесокрушающей силой заморской культуры. Таким образом, в японской деревне даже недалеко от Токио мы можем подобрать еще много фольклорных данных, живо рисующих нам уже отжившие или отживающие свой век взгляды и верования дореформенного японца.
Из всех обычаев, наименее подвергшихся изменениям, как говорит мой уважаемый друг господин К. Янагита, авторитет в области японского фольклора и этнографии являются обычаи и обряды, связанные с похоронами. Причина этого, по его словам, вполне объясняется психологически. А именно: в противовес всем остальным случаям повседневной жизни, позволяющим их предвидеть, обдумывать и делать различные приготовления, что дает в каждом отдельном случае возможность прибегать к новым способам их ликвидации или приведения к желаемому результату, — в противовес всем им похороны сопровождают собою великое явление смерти, наступающее более или менее внезапно, неизбежное, вселяющее человеку и обществу ужас и тем самым отстраняющее их от всяких попыток делать какие-либо приготовления.
С другой стороны, явление смерти ассоциируется в большинстве случаев в мозгу человека со старостью и
дряхлостью, требующими к себе старого, установленного традицией отношения. Таким образом, и внезапность наступления смерти, и старость, являющаяся ее главной жертвой и сторонящаяся всяких новшеств, заставляют семью или общество хвататься за первый имеющийся под руками способ похорон, идущий, по традиции, из глубины веков и обусловленный всеми прецедентами, имевшими место в данной деревне или селении» 8.
То, мимо чего взгляд иного путешественника скользнул бы с безразличием, привлекает внимание молодого ученого, дает ему пищу для размышлений. «Япония в настоящие дни поражает каждого иностранца своим обилием зелени. Почти беспрерывные горы, покрытые густой растительностью, бросаются в глаза каждому, хотя бы любовавшемуся ими из окна вагона, — записывает Невский в одной из своих рабочих тетрадей. — Такое обилие лесов не могло не повлиять на религиозное мышление и воображение древнего японца. Темные чащи лесов были, по представлению японца, излюбленными местами, куда нисходили боги, и тем самым эти места внушали страх и трепет. И теперь еще сказки и предания населяют леса всякими духами и оборотнями.