Николай Александрович Невский
Шрифт:
Все было определено точно: и «книги на языке неведомом», «хотя образцы письма известны», и ассигнации, и роль памятников из Хара-Хото в истории буддийской живописи. Только почему-то, возможно под обаянием множества находок и их необычайной уникальности, да от невнимательного чтения труда Н. Я. Бичу"{*ина «История Тибета и Хухунора», третьеразрядный город тангутского государства, место ссылки каторжан, был объявлен «давно пропавшей столицей тангутского царства Си Ся». Не стоило бы об этом писать, но с таким мнением приходится сталкиваться и поныне.
Географическое общество еще осенью 1908 года решило предложить П. К. Козлову произвести вторые, более капитальные исследования и раскопки в Хара-Хото. Известие об этом Козлов получил в декабре 1908 года. «А. В. Григорьев в качестве помощника председателя извещал меня о П. П. Семенове и о моих работах или результатах их в Хара-Хото. Оказывается — это тангут-ская столица Си Ся, существовавшая с XI по XIV век. Этим открытием Географическое общество, видимо, очень довольно и решается предложить мне на обратном пути завернуть вновь в исторический город… пополнить его высокого интереса материалы, которые уже добыты и частью прибыли в Петербург» (Запись сделана в г. Туйдуй).
26 Архив Географического общества СССР, ф. 18, ед. хр. № 53.
В то время, когда в мае 1909 года будущий исследователь тангутских текстов сдавал последние экзамены в гимназии на аттестат зрелости, караван П. К- Козлова во второй раз следует в Хара-Хото, где найдет тангутские тексты, в том числе и те, которые навсегда окажутся связанными с именем Н. А. Невского.
«22 мая. В 10 час. утра мы через пыльную мглу увидели, наконец, знакомые серые стены Хара-Хото, а еще через полчаса уже вошли внутрь крепости и недалеко от Западных ворот и углового северо-западного субур-гана расположили наши шатры». Стояла ветреная, прохладная, дождливая погода. П. К- Козлов опасался, что он и его люди будут изнывать от жары, а порой приходилось искать тепла. 30 мая начались раскопки субургана, стоявшего вне городских стен, метрах в четырехстах от Западной стены, на правом берегу сухого русла. Здесь-то Козлов со своими спутниками и обнаружил целую библиотеку книг, а также настоящий музей скульптуры и живописи. «1 июня. Мы все еще возимся с субурганом — люди добывают и приносят письмена, бурханы и прочее. Мы же „отряхиваем пыль веков", упаковываем и складываем в ящики. Письмен, книг, тетрадей, книжиц вроде нашей библии с досками — масса. Я не знаю, как мы погрузим все это».
Опасения П. К. Козлова оправдались. Он не смог увезти всего, что нашел. Многое, чего не сумели взять, спрятали «при спуске с крепости, южнее субургана, у самой стены, засыпав песком. Делал я это на всякий случай» (Запись от 14 июня). В основном Козлов оставил крупную буддийскую скульптуру. Посетив Хара-Хото в третий раз в 1926 году, он не смог найти вещи, которые он сам столь надежно спрятал в 1909 году. «Песчаные бури и движущиеся пески уничтожили все поставленные ориентиры. До настоящего времени они лежат, покрытые толстым слоем песка, ожидая будущих исследователей» 27.
Кроме П. К. Козлова Хара-Хото посещали в 1914 году английская экспедиция А. Стейна, в 1923 году — американская экспедиция и в 1927–1928 годах — шведская экспедиция Ф. Бергмана. Оставленных Козловым
27 Е. И. Лубо-Лесниченко, Т. К. Шафрановская. Мертвый город Хара-Хото, с. 8.
вещей они не увозили. Вели ли там в последние годы раскопки китайские археологи — нам неизвестно, хотя в Китае регулярно обнаруживают все новые и новые тангутские тексты.
Субурган у северо-западной окраины Хара-Хото, давший основную массу тангутских рукописей и старопечатных книг, оказался кенотафией — захоронением какого-то почитаемого буддистами лица. Череп его был доставлен в Петербург, где определен позднее как женский.
Несколько лет назад сотрудником Ленинградского отделения Института востоковедения АН СССР доктором филологических наук Л. Н. Меньшиковым, изучавшим китайские книги и рукописи из Хара-Хото, была выдвинута любопытная гипотеза о происхождении книг в субургане. Он предполагает, что это была библиотека одной из тангутских императриц, императрицы Ло, китаянки, вдовы императора Жэнь-сяо (годы жизни — 1124–1193, годы правления— 1139–1193), матери преемника Жэнь-сяо Чунь-ю (годы жизни —?— 1206, годы правления— 1193–1206). Гипотеза Л. Н. Меньшикова основана на трех главных посылках: а) в субургане захоронена женщина 28; б) императрица Ло была ревностной буддисткой, ее иждивением издано много сутр на тангутском и китайском языках. В субургане найдены некоторые сутры на крашеной желтой бумаге, что, по мнению Л. Н. Меньшикова, свидетельствуете принадлежности книги членам императорской фамилии; в) императрица Ло как мать низложенного императора, оказавшегося неспособным организовать сопротивление нашествию армий Чингисхана, была сослана в Хара-Хото императором Ань-цюанем в 1206 году, вскоре после совершенного им государственного переворота.
Эта гипотеза опирается в основном на факты. Найденный в субургане череп, как уже говорилось выше, был определен как женский. Императрица Ло была буддисткой. Район Хара-Хото, как мы знаем из тангутских источников, и чего, кстати, не учитывал первоначально сам Л. Н. Меньшиков, служил местом ссылки и
28 См.: П. К. Козлов. Монголия и Амдо и мертвый город Хара-Хото. М. — Пг., 1923, с. 555–656.
|51
отбывания каторжных работ. Однако заметим: императрица Ло вряд ли могла стать жертвой переворота, совершенного Ань-цюанем, так как сама способствовала ему. Более того, после переворота Ло, у которой были хорошие личные связи с правящим домом чжурчжэнь-ских императоров империи Цзинь, просила чжурчжэней оказать Ань-цюаню внешнеполитическую поддержку29. Если бы даже после этого Ань-цюань сослал императрицу Ло в Хара-Хото, то такой факт стал бы известен китайцам (Сун) и чжурчжэням и непременно нашел бы отражение если не в «Сун ши», то в «Цзинь ши», — от цзиньской династии осталось много материалов о тан-гутско-чжурчжэньских отношениях тех лет, но в них ничего подобного не оказалось. Далее. Зачем было императрице Ло тащить в ссылку целую библиотеку? Буддийских храмов в Хара-Хото было достаточно, и они располагали нужным запасом книг. Наконец, как и когда попали в захоронение святой светские тексты и документы? Ответить на эти вопросы достоверно, не гипотетически пока невозможно, и поэтому, несмотря на всю привлекательность гипотезы Л. Н. Меньшикова, в ней приходится сомневаться.
Дело усугубляется еще и следующим. П. К. Козлов, конечно, не вел научно организованных раскопок. Можно думать, что Козлов лично не присутствовал при вскрытии субургана да и большую часть времени при раскопках его. Он высказывается противоречиво о том, как были сложены книги в субургане. Дневник тех лет, запись от 30 мая (подчеркиваем, подлинный дневник записи событий на месте, в экспедиции, а не подготовленная к печати публикация): «Я отправился к моим спутникам, которые исследовали один из самых крупных субурганов, отстоящих на запад от города в двухстах саженях. Исследование показало, что он богат бурха-нами и китайскими письменами, которых к девяти часам утра столько нанесли на бивуак, что я тотчас ушел к ним, сортируя, очищая от излишей пыли и приготовляя к упаковке».
На месте П. К. Козлов полагал, что книги и буддийская скульптура были «брошены» в субурган: «Надо
29 Е. И. К ы ч а н о в, Очерк истории тангутского государства. М., 11668, с. 268.;
полагать, что крыша часовни-субургана обрушилась и повалила бурханов или же они с самого начала были брошены туда, куда бросали и книги, и свитки, и иконы» (Запись от 30 мая). Много лет спустя, возможно под впечатлением значительности находок, Козлов писал уже иначе: «Открыли знаменитый субурган. Он оказался весь набит сокровищами. Едва сняли его верхушку, как открылись книги, стоящие целыми сотнями на полках, в полном порядке, в шелковых переплетах» 30. Таким образом, сведения самого П. К. Козлова противоречивы; были ли книги «брошены» в субурган, или же они лежали там «в полном порядке», остается до сих пор неясным. Субурган мог быть захоронением с книгами в нем, сложенными «в полном порядке», а мог быть просто захоронением, в которое книги попали в 1226 году — их могли сложить и свалить туда перед лицом опасности, возникшей для Хара-Хото в связи с нашествием армий Чингисхана. Но все это тоже не более как предположение.
П. К. Козлову надо отдать должное. Он понял значимость находок и то, что его имя будет отныне связано с исследованиями этого города. «Итак, завтра в дорогу, на Эдзин-Гол. Прощай, приятель, „древний старец", прощай, Хара-Хото. Мне суждено связать с тобою свое имя, мне посчастливилось вызвать тебя к новой, загробной жизни. Скоро история твоя, твоя тайна будет открыта. Счастье вручило мне дорогой субурган. Буду надеяться, что и Географическое общество и Императорская Академия наук приложат все усилия, средства и уменье, чтобы достойным образом обработать и издать труды и материалы Хара-Хото» (Запись от 15 июня). Скажем прямо, задача эта не выполнена до сих пор.