Николай Александрович Невский
Шрифт:
Так в 1909 году был сделан еще один шаг вперед в тангутоведении — заложена его прочная материальная база.
Пока длились «годы учебы» Н. А. Невского в университете, решалась судьба коллекции из Хара-Хото и предпринимались первые шаги к ее изучению. Процитируем один документ. 16 января (по старому стилю)
30 Из статьи П. К- Козлова, машинопись (Архив Географического общества СССР, ф. il6, № 65).
П. К- Козлов писал из Москвы акад. С. Ф. Ольденбур-гу: «Весь хара-хотоский материал пока хранится в свободных для общества комнатах наверху. А. И. Иванов и В. Л. Котвич работают по его сортировке. Иванов разыскал словарь, дающий возможность расшифровать интересные письмена Си Ся. По этому поводу А. И. напечатал статью (на немецком языке в „Известиях Академии наук"). Наша общая статья в Географическом обществе
В том же году все материалы, привезенные экспедицией П. К. Козлова из Хара-Хото, были поделены на две части — книги и рукописи поступили в старейшее российское востоковедное учреждение, основанное в 1818 году, — в Азиатский музей Академии наук, а все памятники искусства и материальной культуры — в Этнографический отдел Русского музея. В наши дни обе эти части коллекции хранятся соответственно в Ленинградском отделении Института востоковедения АН СССР и Государственном Эрмитаже.
В последующие десятилетия самые значительные результаты в изучении языка и истории тангутов были сделаны университетским учителем Н. А. Невского проф. А. И. Ивановым. Поэтому можно полагать, что Невский со студенческих лет знал о тангутской проблеме и был в курсе общего состояния исследований тех лет. Что же сделал А. И. Иванов? Он нашел среди рукописей и старопечатных книг (ксилографов) тангутско-китайский (равно и китайско-тангутский) словарь «Жемчужина в руке, отвечающая нуждам времени», 1190 года, что позволило сразу же узнать значение и звучание в китайской транскрипции около тысячи тангутских слов. Цели составления словаря хорошо сформулированы в предисловии к нему на тангутском и китайском языках. Позволим себе привести здесь перевод тангутского текста, тем более что он, как и перевод текста Лянчжоуской стелы, на русском языке не публиковался.
«Все благородные мужи, [трудясь] ради пользы других людей, не забывают о себе. И нет 1[среди них] таких, которые бы не учились. Заботясь о своем благе, они не отдаляются от других людей,
и поэтому нет среди них таких людей, которые не обучали бы других. Учась, они пополняют свои собственные знания и стремятся унаследовать все то, что осталось нам от прошлых времен. Обучая же других, они человеколюбиво стараются послужить благу других людей в наши дни. Разве это не истинно?
Что касается письмен тангутов |[ми] и китайцев, то„если судить о них по ветвям [внешнему виду],— они кажутся различными, если же вникнуть в их корни |[суть], то окажется, что они одинаковы. Почему? Потому что, если говорить правду, путь, которого придерживались первые мудрецы |[китайцы] и последующие мудрецы [тангуты], никогда не был единым. Точно так же и люди наших дней хотят полностью понимать тангутский и китайский языки. Если \[китаец] не знает тангутского языка, то он не сможет быть среди тангутов, если же 1[тангут] не учил китайского языка, то как он сможет достичь договоренности с китайцами. Если среди тангутов появится мудрец, китайцы не станут его почитать, а если среди китайцев вырастет мудрец, то тангуты не будут относиться к нему с почтением. И все это из-за несходства языков. А если это так, то все это находится в противоречии с тем, что было сказано выше. |[Я], Гулэ Маоцай, хорошо изучил тангутскую и китайскую письменности и благодаря этому разве смею молчать? Преодолев робость, я распределил слова для обучения тангутскому и китайскому языкам по трем разделам ([Небо, З'емля и Человек], все самое важное собрал в одной книге и расположил фразу за фразой, поясняя их подлинный смысл. Поскольку произношение слов отличается |[в обоих языках], даны объяснения ([транскрипции] там, где можно было подобрать их по сходству '[в звуках этих языков], в тех же случаях, когда произношение |[.слов в этих языках] не имеет соответствий, правильному [произношению] сможет обучить учитель. Я стремился подобрать простые фразы, легко понятные ученикам. Назван [словарь-учебник] „Жемчужина в руке, отвечающая нуждам времени". Пусть же знающие дело, посмотрев [мой труд], добавят в него недостающее, а не злословят о нем. Время составления 21 год девиза царствования Небесная помощь под циклическими знаками железа-собаки 11190]… день и месяц. Гулэ Маоцай» 31.
А. И. Иванов нашел среди книг из Хара-Хото не просто словарь, а учебник тангутского языка для китайцев и китайского языка — для тангутов. Находка «Жемчужины
31 Перевод Е. И. Кычанова.
средство китайского языка ннде заботливо преподнесена нам трудом Гулэ Маоцая. Вместе с тем А. И. Иванову сразу стало ясно: отдавая должное заслугам тангутского мудреца XII века, все-таки справедливо указать, что его словарь-учебник помогал ориентироваться в сотнях тангутских книг и подыскивать для тех из них, которые были переведены с китайского, китайский оригинал, но не позволял читать их. Нужна была дешифровка всех известных тангутских знаков, и процедура ее не представлялась непонятной, она была проста и предельно трудоемка. Следовало отыскивать китайские оригиналы сочинений, переведенных на тангутский язык с китайского (то же самое и для сочинений, переведенных с тибетского, когда стало ясно, что имеются и таковые), сопоставлять тексты-билингвы и пополнять, пополнять и пополнять запас известных слов. Надо сказать, что данная работа не завершена и посей день.
Собственно этим и занялся сразу А. И. Иванов в то немногое свободное время, которым он располагал, работая в университете, а затем и в Министерстве иностранных дел. К 1919 году Иванов подготовил к публикации свой словарь. Этот словарь пролежал в издательстве Академии наук три года, но так и не был издан. В 20-е годы Иванов был послан на дипломатическую работу в Китай. Известно, что еще в 1935 г. словарь тангутских знаков хранился у Иванова дома, в Москве. В настоящее время неизвестно, где находится этот словарь. Он, конечно, давно уже представляет интерес только для истории науки, но его крайне важно было бы отыскать и сохранить как свидетельство целенаправленных усилий видного русского востоковеда начала XX века проф. Алексея Ивановича Иванова на дешифровку тангутского письма. Говоря об Иванове, следует всегда помнить и о том, что он был не только университетским учителем Н. А. Невского, но и «крестным отцом» его в тангутоведении. Публикации Иванова, его личные связи с китайскими учеными и зарубежными востоковедами оживили работу над изучением тангутского письма.
В 1914 году в Киото Ло Чжэнь-юй опубликовал несколько страниц словаря «Жемчужина в руке…» с фотографий, полученных им от А. И. Иванова. В 1924 году
сын Ло Чжэнь-юя-Ло Фу-чан издает этот словарь полностью в Тяньцзине, опять же любезно воспользовавшись фотокопиями и материалами, предоставленными Ивановым. Работая над этими материалами и текстом «Лотосовой сутры», другой сын Ло Чжэнь-юя — Ло Фу-чан пишет статью «Краткий очерк письма Си Ся» (1914), в которой приходит к выводу, что тангутское письмо — идеографическое и что «источником создания системы письма Си Ся послужили способы образования китайских иероглифов»32. А. И. Иванов в своей работе, напечатанной на китайском языке в 1923 году, также отмечал, что «способ образования тангутских и китайских знаков одинаков» и «мы можем категорически заявить, что письмо Си Ся не азбука» 33.
И наконец, американский ученый Б. Лауфер, установивший по публикации Иванова принадлежность тангутского языка к тибето-бирманским языкам, отозвался о тангутском письме как о системе письма самой сложной, «изобретенной когда-либо человеческим умом, иероглифической, подобно китайской» 34.
Так, к началу 20-х годов нашего столетия в разное время разными учеными, зачастую независимо друг от друга, был установлен идеографический характер тангутской письменности и в общих чертах было отмечено сходство принципов ее построения с письменностью китайской. Мнение Г. Девериа о слоговом характере тангутского письма не получило подтверждения.
Мы не знаем точно, когда среди своих прочих научных занятий в Японии Н. А. Невский почувствовал интерес к тангутской проблеме. Судя по одному письму, адресат которого неизвестен (возможно, А. А. Драгунов?), это случилось в 1923–1924 годах. «В своем письме Вы называете себя beginner в области тангутоведения, но этот термин применим скорее ко мне, чем к Вам, потому что я занимаюсь языком Си Ся не более пяти-шести лет, урывками и при отсутствии
32 Л о Фу-чан. Краткий очерк письма Си Ся. — «Дай ши сюань цун кань». Шанхай. 1937, с. Юа.