НИКОЛАЙ НЕГОДНИК
Шрифт:
– И я познаю суть добра и зла? А потом железной рукой погоню всех в светлое будущее, являясь истиной в последней инстанции?
Старик печально улыбнулся:
– А сейчас разве не так? Впрочем, когда-то и я шел по этому пути.
– Читал. А мне это зачем? Повторять ошибки только потому, что создан по образу и подобию твоему?
– Да что ты цепляешься к этой фразе? На ней свет клином сошелся? Я дал гораздо больше - свободу выбора
Хм… будто не знаю, что не безупречен. Но зачем тыкать носом, пусть и во сне?
– И какие же ошибки?
– Сам посмотри, - старик показал рукой на поле.
– Видишь тропинку?
– И чего? Тропинка как тропинка.
– Но ведь ты шел не по прямой, хотя цель была блага и светла. Это я про себя, если не понял.
Ну что за манера говорить притчами?
– Но не топтать же колосья? Чужой труд нужно уважать.
– А мой?
– Это как?
– Ты идешь по моему полю с мечом в руке… Пусть даже не всегда сам рубишь… Но я тоже старался.
– Создавая сорняки?
– Даже огурец когда-то был простой лианой в джунглях.
– Пока человек не додумался ее сожрать?
– И не только ее.
– Тогда о чем переживать? Сам только что говорил о свободе воли. Да, хлебное поле мне дороже сорняков, и что? Борюсь, как умею. И еще… совсем недавно кое-кто передал, что вмешиваться в мои дела не собирается. Не так ли?
– Люблю людей за неисправимый оптимизм.
– И?
– Тебе правильно передали. Да и встретиться захотел исключительно из любопытства - посмотреть, изменился ли ты за эти тысячелетия.
– Я вроде помладше… Мы были знакомы?
– Конечно. Удивлен?
– Нет, это же сон.
– Ага, он самый. А ты все тот же - наивный, немного глупый…
– А чего это?
– В хорошем смысле слова, да… И такой же упертый - весь в меня. Кстати, узнаешь место? Здесь будет стоять твой дом.
– Когда?
– Потом. И сейчас. Мы вне времени, но и внутри его. Дом уже построен и шелестит листвой дубок у его крыльца.
– И я смогу вернуться?
– В любой момент.
– Но Орда… И румийцы опять же… А тут еще Орден…
– Тебе решать. Всегда и везде - только тебе. Свобода.
– Тогда потерплю чуток.
– Я так и думал. И надеялся, честно сказать. А будет трудно - приходи, поговорим. Ко мне в гости не бывает опозданий.
– Благодарю.
– Да не за что, это же сон. А яблоко все же захвати с собой, пригодится".
Глава 20
Уже десятый день продолжалась вялая осада Алатыря, и Никифор, принявший командование гарнизоном, привык просыпаться под пищальную пальбу и грохот пушек, всех трех. Обступившие город кочевники с упорством, достойным лучшего применения, долбились в стены, а если по правде, так и вовсе до них никак не добрались. Несколько приступов отбили силами караульных, не созывая народ на стены. Даже немного неловко получилось - хотели погеройствовать, а тут… Будто вор сунулся ночью в чужое окошко, а хозяин с печи швырнул полено в морду. Разбил вдребезги, да снова захрапел, разве что почесался недовольно да на другой бок перевернулся.
Ленивая война, одним словом. Хотя нужно отдать должное барыгам - они как раз старались всерьез. Вот только обслугу осадных машин и камнеметов расстреливали еще издали, а конская сбруя по утрам часто оказывалась съеденной кем-то неизвестным, оставлявшим только следы острых мелких зубов. И стрелы сожрали, которыми степняки задумали, было беспокоить жителей Алатыря по ночам. Впрочем, постоянные взрывы на минных полях и так не давали нормально выспаться.
В это утро на площади перед церковью архангела Гавриила приземлился Змей Горыныч, летавший к князю Николаю с отчетом о состоянии дел в осажденном городе, и привез известие о великой победе на Трезве. Заодно и прихватил, кроме самого нужного, кое-чего полезное из питьевых запасов - такое событие просто необходимо достойно отпраздновать, а то капризная удача, улыбнувшаяся на этот раз, обидится и отвернется, показав выпуклую часть спины.
Годзилку уже освободили от поклажи, когда подошел Никифор:
– Здорово, Горыныч.
– Привет, чо.
– Раненых отвез?
– Ага, обоих. Патронов вот еще прихватил обратным рейсом. От Патриарха благословение привез и просьбу проявить милосердие к барыгам.
– Почто такая мягкотелость?
– полковник, недавно запретивший добивать лежащих во рву степняков, с неодобрением покачал головой.
– Вот ежели к побежденным… Но, обычно, горе им!
– Вопрос времени.
– Оно у нас есть?
– Сколько угодно. Пету-хан на серьезный приступ не пойдет, ожидает вестей от Глорхи-нойона, а сам в коленках слабоват. Вот только передавать те вести некому, а если кто случайно уцелел, то не думаю, что поспешит к своему повелителю… Жить-то охота, как думаешь?
– Согласен. А князь с войском сюда собирается?
Годзилка хмыкнул и почесал когтем нос:
– Не-а, грузятся на лодьи, хотят перекрыть дорогу к южным княжествам.
– Вот бы хрен с ними…
– Ага, и я про это князю говорил. Нет, уперся, гуманист чертов.