Никому не скажем
Шрифт:
— Извини, это важно.
Это, мать его, очень важно! Потому что мне звонит Женька…
— Да! — бросаю в трубку.
— Кит? Привет. Хорошо, что я до тебя дозвонился.
— Что-то случилось?
— Ну-у-у… Хм… Как бы это сказать… ты не мог бы приехать ко мне в школу?
— В школу? Сейчас?
— Ага. Понимаешь, моих родителей вызывают к директору, а мамы нет, и… папы нет тоже. В общем, я подумал, что ты бы мог… — в трубке раздался треск, будто Женька переложил телефон в другую руку. — Хм, наверное, зря я позвонил, да?
— Нет-нет! Ты
Женька диктует мне адрес школы. От ресторана туда ехать не так уж и долго, если бы не чертовы пробки…
Возвращаюсь в зал, бросаю на стол несколько крупных купюр и скомкано прощаюсь с Лерой. Мне не впервой срываться вот так, посреди обеда, но обычно всему виной бизнес. А тут…
Паркуюсь возле школы. Выхожу из машины и чуть не падаю — ноги разъезжаются на покрытой тонкой коркой льда дорожке. Посыпали бы хоть! Еще и элитная гимназия называется. В коморке у входа сидит охранник. Сую в окошко паспорт, и меня пропускают, предварительно вписав его данные в толстый журнал. Прохожу через рамки. Как будто это не школа, а режимный объект. Кабинет директора располагается на первом этаже. Захожу в приемную. За высокой стойкой сидит девочка-секретарша, а на диванчике у глухой стены — Женька. Здороваюсь, подхожу ближе к брату и присвистываю:
— Ого, это кто тебя так?
— Какая разница? — кривит губы Женька, от чего подсохшая было корочка в уголке лопается, и выступает алая капелька крови.
Сажусь рядом. Пожимаю плечами.
— Ну, похоже, сейчас меня будут отчитывать за твою драку. Было бы неплохо узнать, что же произошло. — Женька сопит, отворачивается к окну и сжимает в кулаки руки со сбитыми в кровь костяшками. Не знаю, кто был его противником, но, похоже, ему не повезло.
— Извините, я могу вам помочь? — подает голос девица, сидящая за стойкой.
— Меня вызвали к директору. По поводу вот этого парня…
— Я так и подумала, — кокетливо хлопает ресницами-опахалами девица, — Галина Васильевна будет буквально через десять-пятнадцать минут. Я могу вам чем-нибудь помочь?
— Нет. Мы просто подождем, спасибо, — отвечаю максимально сухо и перевожу взгляд на… брата. Черт. Я точно к этому никогда не привыкну! — Ну, так что? Озвучишь свою версию?
— Они обзывали папу, — пошевелив губами, пробормотал Женька. — Говорили, что он — вор. И… — кадык Женьки дергается, речь обрывается. Впрочем, дальше он может и не объяснять. Мне и так все понятно. Кроме…
— Значит, «они»?
— Давид Саркисян, Ярик Зарубин… Котов Стас тоже пыжился, но до него я добраться не успел.
— Разняли?
— Угу.
— А этим навалял, значит?
Женька пожимает плечами. Он явно не гордится тем, что сделал. Просто не мог иначе. И я его понимаю. Вот так…
— Лед есть? — оборачиваюсь к девице.
— Лед? З-зачем?
— Приложить к месту ушиба.
— О… Нет, льда нет. Но Жене оказана первая медицинская помощь в медпункте. Можете не переживать. Его осмотрел врач.
Женька закатывает глаза. И в этом столько всего
— Ничего не болит? — на всякий случай переспрашиваю я, а тот качает головой и переводит взгляд на открывшуюся дверь.
Директор — высокая худая женщина приятной наружности. Возраст навскидку определить сложно, да я и не за этим пришел. Секретарша представляет меня коротким: «вот, по поводу Кошелева… пришли», ну, да, я же не представился.
Откуда им знать, кто я? И почему пришел, вместо матери. Впрочем, кажется, Галину Васильевну это и не волнует.
Взмахом руки она приглашает меня в кабинет. Женька остается за дверью. Она располагается за столом, я — напротив.
Из рассказа директрисы я не узнаю ничего нового. Все, как я себе примерно и представлял. Фактически, вина Женьки лишь в том, что он первый кинулся в драку. Этому было множество свидетелей, да он и сам не отпирался.
— Я понимаю, у мальчика сейчас сложный период, но вы, как старший брат, должны объяснить ему, что махать кулаками — не выход. Пока мне удалось убедить родителей пострадавших ребят не обращаться в правоохранительные органы, но вы же понимаете… Если ситуация повторится, мы будем вынуждены принять меры. Женя — спортсмен.
Бил профессионально и на поражение.
Не знаю, что меня удивляет больше. То, что директриса все же знает, кто я, или то, что Женька, оказывается, занимается какой-то борьбой.
— Да, конечно. Мы поговорим. А как насчет второй стороны конфликта?
— С ребятами уже проведена профилактическая беседа. Можете не беспокоиться на этот счет.
— Отлично. Что ж… Спасибо за уделенное нам время.
— Никита Александрович…
— Да?
— Мы не враги Жене. Он — отличный мальчик. Хорошо воспитанный, талантливый, умный… Если бы меня не сковывал долг, я бы сама настучала по голове его сегодняшним обидчикам. Так что вы уж как-то помягче с ним.
Улыбаюсь и качаю головой, соглашаясь. Мировая баба — Женькина директриса. Выхожу из кабинета, кивком приглашаю брата к выходу. Занятия уже давно закончились, и в коридорах установилась звенящая тишина. Ее нарушало лишь гулкое эхо наших с Женькой шагов.
— Ну, что будем делать, боец? Чем займемся?
— Издеваешься? — хмурит брови парень.
— Да ни в жизнь. Знаешь, я не должен этого говорить, но на твоем месте поступил бы так же. Ты молодец, что дал им отпор. Это правильно. — Женька хмыкает, а я, так и не поняв, чем вызвана такая реакция, интересуюсь: — Я сказал что-то смешное?
— Нет. Просто ты говоришь, как папа.
Почему-то во рту пересыхает. Я стискиваю зубы, сильней вжимаю пальцы в оплетку руля.
— И что же говорил твой…
— Наш…
— Да, ты прав… наш папа?
— Что тех, кого любишь, надо защищать. Зубами, если понадобится.
Знакомая философия. Близкая и понятная. Только следовал ей не всегда. В начале наших отношений с Евой я поступил, как трус. И это стоит признать, как бы ни было горько.
А Женька… Женька молодец. Мужик. Настоящий…