Никому о нас не говори
Шрифт:
— С этого дня, сучёныш, ты сидишь дома, о твоей учебе я договорюсь. Переведу тебя в военное. Поживёшь в казарме. Тебе на пользу, — выкрик отца прилетает мне вслед.
Его слова заставляют затормозить. Обернувшись, обалдело глазею на своего папашку, что стоит посреди кухни, сжимая и разжимая кулаки.
— Чего?! — хриплю я.
— Из этого дома ты выйдешь только с моего разрешения, — отец громко и чётко проговаривает свой ответ, а потом достаёт из кармана брюк телефон. Мгновение, и он уже кому-то отдает команды: — Охрана, до моего
Я смотрю на отца, словно вижу его впервые. Мои глаза готовы вылезти на лоб, и уже не из-за жуткой мигрени.
— Ты совсем умом тронулся? — я усмехаюсь, не веря в адекватность отца. — Лена все мозги тебе через член высосала?
— Рот закрой, гадёныш! — его ор звенит во всём стеклянном, что есть на кухне, а кулак приземляется на поверхность стола.
— Лёшенька, милый! Успокойся! — Крысёныш возникает рядом с моим отцом как из-под земли. Вешается на его шею, причитая: — Там уже журналисты на пороге.
И всё, что сейчас вокруг меня и со мной происходит, будто бы сценка, которую разыгрывают пациенты дурдома. Отец стоит с перекошенным от злобы лицом, его сосалка, которая скоро родит мне не то брата, не то сестру, прыгает рядом. Оба они что-то громко говорят, а я…
А меня колотит до стука зубов от коктейля из гнева и адских отходняков, что просто травят мой организм изнутри. Хватаюсь за голову руками и не могу сдержать вопль:
— А-а-а!
Оставаться здесь и позволить отцу запереть меня в этих стенах? Слушать его бред про казармы? Да пошёл он к чёрту!
— Тимур! — отец орёт уже на весь дом, когда я выбегаю в коридор.
Быстро натягиваю кроссовки и вылетаю из дома под крик отцовской сосалки:
— Лёша!
Понимаю, что сейчас отец кинется меня догонять, поэтому несусь к машине что есть мочи. И если мне не откроют ворота, значит буду их таранить. Но здесь я не останусь. Не позволю чокнувшемуся папашке запереть меня.
Я сажусь за руль своей тачки именно в тот момент, когда ворота сами разъезжаются, впуская на территорию несколько машин. А вот и фотографы с журналистами для Крысёныша. Ну хоть какая-то от неё польза.
Жму на газ до пола. Под дикий свист пробуксовки колёс я рву когти из этого дома. Из коттеджного посёлка по дороге к городу я еду, не соображая как. В глазах периодически двоится, но мне нужно добраться до любого банкомата, чтобы успеть снять хоть какие-то деньги, что есть на карте. В ближайшее время домой я возвращаться не собираюсь.
Но, сука! Мой отец успевает всё заблокировать. Первый же попавшийся банкомат в торце какого-то торгового центра мою карту не принимает.
Вот старый козел!
Ударив по банкомату ногой, я возвращаюсь в машину, припаркованную неподалеку. И всё. Я вдруг понимаю, что сдыхаю. Я — это не я, а боль. Крепко обхватываю башку ладонями. Сжимаю её, чтоб не лопнула как переспелый арбуз. И, кажется, я даже тихо подвываю сам себе, раскачиваясь на
Перед моими глазами чёрные круги и мушки. Ну всё. Я точно сейчас сдохну. Зашибись.
И, похоже, моим предсмертным видением будет… Аня? Среди тёмных кругов перед глазами я почему-то вижу именно её. Белобрысые волосы, испуганный взгляд , а ещё… пакет с таблетками в её руках.
Таблетки! Я же кинул их куда-то на заднее сиденье. Не глядя тянусь за ними. Только что пить? В глазах уже не просто двоится. Я не в силах понять, что к чему. У меня в дрожащих руках какие-то блистеры с белыми, розовыми и зелёными таблетками. Я не могу дозвониться до Пахома, чтобы спросить. Его аппарат выключен. И у меня нет выбора. Может, эта Аня знает? Она же притащила эти таблетки.
Я набираю девчонку через аккаунт в социальных сетях. Ставлю звонок на громкую связь и делаю это на последнем дыхании. Мне мерещится, что моё сердце как-то противно тяжелеет в груди.
— Тимур? — слышу тихое и испуганное.
— Что и сколько пить? — шепчу в трубку.
Молчание. В динамике лишь её дыхание.
— Твою мать, Аня! Какие таблетки нужно выпить, чтобы мои мозги не взорвались?! — рявкаю я.
— Розовые. Можно сразу две.
Холодными пальцами даже не сразу могу вытащить их без потерь из блистера. Несколько штук летят на пол.
— Тимур, ты где? — тихий голос Ани окутывает меня.
Мне удаётся положить себе в рот две розовые таблетки. Запить нечем. Насильно проглатываю их и откидываюсь всем телом на сиденье.
— Через сколько подействует?
— Не знаю. Тебе плохо? Пахом рядом?
Перед тем как прикрыть глаза, я смотрю в лобовое и вижу яркую неоновую вывеску. Её свет бьёт по мозгам наотмашь. Я жмурюсь, но успеваю прочесть буквы:
— Торговый центр «Плаза».
Вдох. Выдох. И я отъезжаю куда-то в темноту под тихий голос Ани:
— Тимур… Тим…
Глава 25
Глава 25
Сумерки сползают на улицы, по которым спешат автобусы и прохожие, торопящиеся с работы. Половина седьмого вечера – самое подходящее время, чтобы желать как можно скорее оказаться дома. А я вот, наоборот, спешу оттуда. До торгового центра, что назвал Тимур, от моего подъезда всего несколько кварталов вверх по улице. И преодолеваю я этот путь быстрее, чем можно было себе представить.
У меня две причины так спешить. Первая: моя мама всё ещё в гостях у соседки, и я ни словом не обмолвилась, что решила устроить себе вечерний променад. И не абы куда, а к Тимуру. Это и есть вторая причина моей прогулки.
А точнее, его звонок. Неожиданный и, я бы даже сказала, истеричный. То, как он вопил в трубку, заставило меня покрыться холодной испариной. И этот мучительный хрип Тимура, тяжёлое дыхание, а потом и молчание… Не знаю, как Горин оказался возле «Плазы». Он должен был быть под присмотром Пахома.