Никому о нас не говори
Шрифт:
— Дроныч, здорово. Да. Ага. Всё супер. Слушай, а у тебя можно будет пару дней потусить? В смысле переночевать. — Тимур замолкает, слушая ответ собеседника. — Нет. Всё нормально. Так, мелкие траблы. А, Алиса у тебя сейчас, — разочарованно тянет Тимур. — Ну понятно. Да ерунда. Давай. Ага.
Я очень тихо вздыхаю. Видимо, отказ. Зажав ладони между коленями, я осторожно кошусь на Тимура. С каменным лицом он набирает ещё кого-то.
— Привет, братан. Жив? Здоров? — и снова эта неестественная приторность в хриплом голосе. — Только
И так проходят ещё несколько разговоров, пока Горин не выдерживает. Кидает мобильный на приборную панель и ударяет ладонью по рулю:
— Вот гандоны!
— Может, снимешь номер в гостинице? — я осмеливаюсь подать голос.
Похоже, вариант с друзьями прогорел.
Тимур стонет. Обхватывает голову ладонями, прячет в них лицо, а потом с каким-то остервенением мнёт его. От него просто веет ощущением безысходности. И оно такое жуткое, что я хочу прикоснуться к плечу Тимура. Хотя бы просто сжать его. Но я сразу же гашу в себе это. Опасаюсь проверять реакцию Тимура на такой жест.
— А что с моими вещами? Они у тебя? — интересуется Горин, не переставая массировать пальцами виски.
— Да. — Я сразу же чувствую: мои щёки становятся горячее. Я очень не вовремя вспоминаю, как хотела коснуться носом его худи.
— И где они?
— На батарее. Сохнут, — отвечаю честно.
Чужие худи и джинсы надёжно прикрыты тяжёлой шторой. Остаётся надеяться, что всё высохнет до завтрашнего утра. Оставлять вещи Тимура дома с мамой — опасно. Я понятия не имею, как мне оправдываться в случае чего.
Тимур перестаёт мучить пальцами свою голову. Опускает руки, подпирает затылком подголовник сиденья и направляет взгляд на меня: замученный и уставший.
— Верни мне их завтра, а сейчас домой иди.
Я растерянно поджимаю губы. Спасибо, что хоть не «вали». Какая-то глупейшая ситуация. Он позвонил, я пришла, посидели в машине, и сейчас я просто пойду домой.
— А ты? — спрашиваю Тимура.
А он вздыхает. Громко и раздражённо. И подаётся вперёд, облокачиваясь о подставку между сиденьями. Бледное помятое лицо Тимура оказывается нос к носу напротив моего.
— Аня, — сипло произносит он, а я неосознанно жду, что меня снова окутают пары перегара, но нет. С губ Тимура слетает лишь тёплое дыхание. — Если я скажу, что сниму номер в отеле, ты отстанешь от меня с вопросами?
— Если ты собираешься ехать до гостиницы на машине, то… — только я не договариваю.
Мою ладонь обхватывают пальцы Тимура. Прохладные и цепкие. И я сразу же затыкаюсь. Это прикосновение жжёт мне кожу. А ещё вдруг понимаю, что моя ладонь по сравнению с ладонью Тимура крошечная...
— Туда смотри, — Горин перестаёт сверлить меня взглядом и ведёт его в сторону лобового. И следом он поднимает
Я послушно поворачиваю голову, куда направлены взгляд Тимура и моя поднятая рука. Всматриваюсь через лобовое стекло в мир, что за ним: торопящиеся прохожие, автобусы, торговый центр «Плаза» и рядом с ним вывеска «Отель Голд».
Я сразу же догадываюсь о намёке Тимура. Легко высвобождаю свою ладонь из его пальцев и киваю.
— Ну и отлично. Мне завтра нужны мои шмотки, — устало подытоживает Тимур.
— Привезу, — бурчу я. Тянусь к ручке на двери, но беру ещё несколько секунд для того, чтобы взять и снова сказать Тимуру то, что считаю важным и нужным. Возможно, ему действительно плевать на себя и своё состояние. Только я так не могу. Мне до раздражения, до какого-то внутреннего бешенства хочется вдолбить в его полулысую голову, что он неправ. Я поворачиваюсь к Тимуру и решительно заявляю в зелёно-карие глаза на одном дыхании:
— Тимур, но если тебе станет хуже, начнёт ещё сильнее болеть голова…
— Аня, — вздыхает он. Вновь подпирает затылком подголовник и прикрывает глаза. — Иди домой. Пожалуйста.
И это хриплое, усталое «пожалуйста» просто топит меня в ощущении чужой боли. И, сколько бы слов ни вертелось у меня на языке, я выполняю просьбу.
Выхожу из чёрной иномарки, осторожно захлопнув за собой дверь.
***
— Аня, ты не видела мои очки? — слышу голос мамы из коридора.
— Нет, — кричу ей в ответ, продолжая складывать тетради и методички в сумку.
Правда, это получается не с первого раза. А всё потому, что мои руки слегка трясутся. Я рассчитывала, что мама уйдёт по своим делам раньше, чем я буду собираться на пары, но всё пошло не так. Именно сегодня мама решила поспать подольше.
А я вот почти не спала эту ночь. После возвращения домой мне не сиделось, не лежалось, не спалось. Я то и дело переживала, что мама решит зачем-то узнать о жизни моей батареи в комнате. И ещё я, кажется, ежеминутно проверяла свой телефон на предмет сообщений или входящего вызова от Тимура. Но Горин больше не появлялся в сети с момента вчерашнего звонка. А я и не знаю: хорошо это или плохо?..
— Дочь, — мама всё же заглядывает ко мне в комнату, — а у тебя точно нет моих очков?
Я сразу же и отчаянно отрицательно верчу головой.
— Надо же, — расстроенно вздыхает мама, а я очень хочу, чтобы она поскорее отсюда вышла.
Мне нужно сложить вещи Тимура в свою сумку. Но всё идёт не так. Мама вдруг хмурится и смотрит на моё всё ещё зашторенное окно.
— Ты Игоря давно поливала? — спрашивает она и направляется прямо к фикусу.
А у меня душа летит в пятки. Мгновенно леденеют все мои внутренности. О нет.
— Пару дней назад, — проговариваю с ужасом. И с таким же ужасом слежу за тем, как мама становится возле окна и разглядывает Игоря через просвет между задёрнутыми шторами.