Нильфии?ка Ангардории
Шрифт:
Она пролетела мимо того самого парка, в котором увидела те же самые гигантские мыльные пузыри. Опустевшая карусель больше не крутилась. Людей в парке не было, только одинокий старичок с тростью шаркал ногами в пыльных ботинках.
Пузырей здесь тоже больше не было. И запах, доносящийся из кондитерских, больше не впечатлял так, как раньше. Лавур иногда приносила внучке пирожные и эклеры, чтобы заглушить ее боль, но Лави к ним не притрагивалась. После пропажи мамы все поблекло.
Лави сглотнула ком в горле, когда приближалась
Лави оказалась внутри и вдохнула ртом воздух. Уже знакомый запах медикаментов ударил в нос, в воздухе повисли все те же боль и отчаяние. Она направилась в запланированную палату и замерла в воздухе. Там пахло ванилью и корицей - до боли знакомый запах. Лави обернулась и улыбнулась. Это была Надин - нильфийка Надежды. Дверь в палату была открыта, Надин висела в воздухе спиной к Лави. В палате напротив находилась Вера. Две ее подруги, с которыми она дружила с самого детства, тоже были здесь.
Изнемогая от усталости, Лави поплыла в палату Надин. На хрупкой кровати находился громоздкий мужчина. Он лежал на белоснежных простынях, на его лице застыла гримаса неприязни и брезгливости.
Пышечка Надин с густыми русыми волосами, заплетенными в косу, и с темными, как шоколад, глазами пробормотала:
– Ну же, Кристофер, давай попробуем еще раз. У нас намечается прогресс.
Лави не видела Кристофера раньше, у нее был другая «цель», как выражались нильфийки, но любопытство пригвоздило ее к месту.
Надин прикоснулась к руке больного. Лави открыла рот и нахмурилась. Прикасаться к людям разрешалось лишь в самых редких случаях, потому что при этом нильфийки теряли много сил. Лави за весь день еще ни к кому не прикоснулась. После пыльцы люди становились добрее, и этого было достаточно.
Кристофер вдруг закрыл глаза и попытался принять сидячее положение. Мышцы на его лице напряглись, лицо побагровело, он сдался и упал обратно на подушки. На его лице проступил пот, он отдышался и сглотнул.
– Да пошло оно все к черту! Ненавижу!
– Сквозь зубы прошипел он.
Его лицо разгладилось, и только сейчас Лави обратила внимание на его глаза цвета неба, на правильные черты и густые темные волосы. Внешне он был весьма привлекателен.
– Вера, давай сюда! Я не справляюсь!
– Крикнула Надин.
– До чего же вредные люди, - сморщила она свой миниатюрный носик.
«Мда, хорошо, что люди не видят и не слышат нас», - пронеслось в голове Лави. «Хотя, нет. Один все-таки видит, но не всех, а только меня. И это Оливер».
Рассказать об этом бабушке или Равни у Лави язык не повернулся, и она просто похоронила это в памяти. Гляди, еще накажут за то, что она заговорила с человеком! Возможно, этого Оливера вообще нет среди живых. Но об этом Лави думать не желала, потому что в груди сразу разрасталась боль.
Между бровей Надин пролегла складка. Она снова прикоснулась к руке Кристофера, но он, похоже, не поддавался внушению нильфийки Надежды.
– Вера, ну где ты там?
– Снова выкрикнула Надин.
В палату вплыла Вера и подмигнула Лави.
Вера была высокой и стройной. Ее светлые волосы, достающие до пояса, казались в Ангардории каким-то чудом света. Они были гладкими, длинными и шелковистыми. Серые, словно серебро, глаза смотрели с теплотой и нежностью.
– Давно ты здесь караулишь?
– Поинтересовалась она. Надин резко обернулась и улыбнулась.
– Нет, недавно. Прости, что так незаметно подкралась, - она обратилась к Надин и широко зевнула.
– Захотелось постоять здесь рядом и отдохнуть.
Подруги одновременно переглянулись и пристально посмотрели на нее.
– Выглядишь ты неважно, - пробормотала Вера.
– Ты хорошо спишь?
– Когда как, - честно ответила Лави.
– Но думаю, дело не во сне, а в Обряде.
Вера понимающе кивнула. Сама она, как и Надин, прошли Обряд двумя месяцами раньше.
Кристофер застонал в постели, и Вера с Надин поспешили к нему.
– Понимаешь теперь, почему Равни не ставит нас в тройку?
– Пробормотала Надин.
– Мы же можем болтать часами напролет!
Лави подавила улыбку. Болтать часами напролет могла Надин, но Лави, конечно, же промолчала.
Вера взяла Кристофера за правую руку, Надин - за левую. Полупрозрачные крылья раскинулись в разные стороны. Они обе прикрыли глаза.
Кристофер по-прежнему лежал неподвижно, а потом вдруг расслабился на громоздкой кровати.
Лави взмахнула своими крыльями, подлетела к ним и прикоснулась ладонью ко лбу мужчины. Единственное, чего ей хотелось - завалиться на кровать, но развернуться и улететь она не могла. Этот человек потерял веру и надежду, пребывал в отчаянье и не желал жить.
В голове снова вспыхнуло воспоминание об Оливере. «Интересно, если он смог разглядеть меня за пыльцой, то сможет ли кто-то еще?». Вот этого ей почему-то не хотелось! Если люди смогут видеть нильфиек, то ничего хорошего не выйдет. Лавур говорила, что люди жестоки и от них нужно держаться подальше, но как обычно не сказала - почему.
В Ангардории правили строгие порядки: никаких чувств к людям, только исполнение своего долга! Знакомство с человеком означало предательство, любовь к нему вообще каралась смертью.
Лави глубоко вздохнула. Это было ее первое прикосновение к человеку. Сначала ничего не произошло, а потом из ее тела стали утекать силы. Хорошо еще, что Лави на рухнула с грохотом на пол.
На круглом личике Надин расплылась счастливая улыбка:
– Девочки, смотрите!
– Сказала она так, словно произошло какое-то чудо.