Нивей И Аурей
Шрифт:
Порядок был восстановлен, и городская жизнь, как и до инцидента, густым паточным потоком потекла дальше вдоль зеленых газонов и бетонных блоков.
Зрители стали расходиться. Бывшие в их первых рядах, хоть и никем не видимые, ангелы остались на месте.
– Что скажете, коллега?
– по обыкновению полюбопытствовал Рыжий.
– А что тут, коллега, скажешь?
– в тон ему ответил Нивей.
– Мы с вами только что убедились в том, что эта рыба действительно гниет с головы. Из чего следует, что, если не случится чуда, мы застрянем здесь основательно, и еще очень долго будем вкушать этого блюда и наслаждаться этими запахами. Поскольку - Каки, дорогой. Да-да. И это не я, это они сами выбрали для города такое название.
– Ладно, - успокоил друга заметно погрустневший Аурей, - не изгаляйся. И не драматизируй. Время-то у нас еще есть. Времени у нас столько, что мы вполне можем дождаться здесь и чуда какого-нибудь. Шучу. А пока, что нам остается?
– будем внимательно смотреть вокруг себя, вдруг встретим, чем черт не шутит, какую-то искренность особую, дружбу, самопожертвование, или... что там Он еще называл? Любовь!
Воздев глаза к Небу и попросив Господа не бросать их одних, без помощи и наставления на этой Земле, освеженные новой надеждой, на которую Небо никогда не скупиться, ангелы продолжили свой обход.
6. Страсти людские и не только 2.
Ангелы спустились до конца вниз по не слишком длинной центральной улице, и оказались на небольшой круглой площади, застеленной все той же серой бетонной плиткой. На противоположной стороне, за новодельными псевдо античными руинами, возвышалась классическая арка над входом в городской парк. Арка, в отличие от руин, была явно старой постройки, но ухоженной и выкрашенной в курортном стиле традиционной желтой краской, с выделением отдельных элементов белой, что удивительным образом способствовало созданию ощущения праздности и покоя. Парк был старым, гораздо старше арки и невысокой ограды вокруг него, о чем без устали нашептывали огромные вековые деревья, шумевшие вознесенными ввысь громадными зелеными кронами, маня и обещая укрыть и поделиться сенью и прохладой.
Со всех сторон вокруг площади располагались предприятия общепита, то ли кафе, то ли небольшие ресторанчики, на открытых площадках которых за столиками сидели отдыхающие, наслаждаясь скромными дарами местной курортной кухни. И лишь справа от входа в парк, ангелы увидели несколько киосков, торговавших сувенирами и прохладительными напитками. Рядом с киосками непосредственно из плоскости площади произрастали, как грибы, пять-шесть окрашенных белой фасадной краской восьмиугольных бетонных столиков, за крайним из которых группа товарищей забивала козла. Костяшки домино лязгали по поверхности стола, словно монеты по барной стойке, что было символично и правильно, поскольку монетизация результатов игры, несомненно, имела место. Лица игроков и немногочисленных зрителей, ждущих своей очереди, чтобы вступить в игру, были напряжены и внимательны, шуточки, словечки и афоризмы, отточенные долгим употреблением, словно музыкальные фразы, вставлялись в нужных местах, но в автоматическом режиме, без огня и задора, и ожидаемой реакции не вызывали. Чувствовалось, что игра была серьезной, велась по-крупному и приближалась к кульминации.
Но внимание ангелов привлекла к себе совсем другая группа лиц.
Несколько поодаль от игроков, прижимаясь ногами к самой каменной ограде, отделявшей собственно парк от променада, и лицом к нему, расположились в ряд, словно в партере зрительного зала, с десяток инвалидов на колясках, за спинами которых стояли то ли сопровождающие, то ли праздные зеваки. Их лица были напряжены, а внимание поглощено совершенно тем, что происходило сразу за оградой, в парке. И зрелище то было, видать, острей, чем все перипетии партии в домино, которая, кстати, как раз окончилась, но на шум и возгласы, с этим событием связанные, не отвлекся ни один из группы зрителей у ограды. Напротив, некоторые из доминошников, очевидно, проигравшие, бросив оставшиеся на руках камни на стол, присоединились к колясочникам. Белого поразило то, как, завороженные невидимым пока зрелищем, все эти люди машинально, не замечая процесса, щелкали семечки, сплевывая шелуху прямо на себя - что касается инвалидов. Прямостоящие сплевывали на сидящих перед ними в партере зрителей, ни те ни другие того не замечали и лишь изредка нервными движениями рук очищали лица от налипшей на них шелухи, когда ее становилось слишком много.
Вдруг один из инвалидов, мужчина с необратимо кавказским носом и огромным куполообразным пивным животом, которые оба отличались чрезвычайной подвижностью и выразительностью, потянулся левой рукой к висящему сзади на спинке каталки рюкзачку, застежка которого была наполовину открыта. Достав из рюкзака литровую пластиковую бутылку без крышки, инвалид расстегнул ширинку на штанах и вставил туда горлышко бутылки. В то время, как глаза его оставались напряжены и продолжали следить за происходящим в парке, нижняя часть лица расслабилась и на нем явственно проступило выражение испытываемого мужчиной облегчения. Окружающие, целомудренно рассеяв взгляды и сместив сектора обзора, как бы не заметили его действий, выразив тем самым полнейшее понимание обстоятельств и свою толерантность.
Закончив облегчаться, инвалид перегнулся через ручку кресла и вылил продукт облегчения под колеса, в щель между плитами, которая безропотно и без остатка приняла в себя отработанную жидкость, после чего привычным движением отправил бутылку обратно в рюкзак, до следующего приступа нужды.
– Ну-ка, подойдем, - сказал Белый и потянул друга к месту событий.
Ангелы перенеслись через площадь и, никем из присутствующих не видимые и потому не чинящие никому препятствий для наблюдения, опустились на ограду парка, прямо перед первым рядом зрителей. И с удивлением обнаружили, что не одиноки, что не одни они такие на этом свете.
На пористом теплом камне ограды, спиной к зрителям, свесив ножки в парк и подперев кудрявую светлую головку руками, сидел ангелочек. Он был грустен и даже печален, видимо, то зрелище, которое он наблюдал, никак его не радовало. Оглянувшись на вновь прибывших, бесцветным голосом, он приветствовал их возгласом:
– А, инспекция!
– и, не меняя эмоционального состояния, вернулся к своим наблюдениям.
– Ну-ка, подвинься, - сказал Аурей, садясь рядом. Ангелочек вежливо, но без чрезмерного усердия колыхнулся телом в сторону.
– Что еще за инспекция?
– поинтересовался Рыжий.
– Откуда такие сведения?
– Так все же знают. Объявление прошло, - сообщил ангелочек.
– Не препятствовать, оказывать всяческое содействие, и так далее...
– Вздор!
– сказал Белый, усаживаясь на ограду с другой стороны.
– Вздор, - грустно согласился ангелочек, вежливо колыхнувшись в обратную сторону.
– Но начальству видней.
– Что тут у нас?
– спросил Аурей.
– Сами видите, - сказал ангелочек и движением круглого подбородка с ямочкой указал на происходящее у его ног действо.
– Борьба титанов, - пояснил коротко.
В нескольких метрах от ног ангелов происходила драка. Нормальная и даже вполне обычная человеческая драка. Стычка ангелов, с которой началось наше повествование, по сравнению с этим безобразием выглядела, а по сути и была, легкой дружеской потасовкой.
– Ух, ты!
– восхитился Рыжий кипению энергий и буйству страстей.
– И кто с кем? Или, как я посмотрю, уже кто кого?
– Смотрите уж, - устало вздохнул ангелочек.
– Финал близок, сейчас сами все поймете.