Нивей И Аурей
Шрифт:
Нормальные мужики всегда чувствуют друг к другу симпатию, поэтому и рукопожатия у них крепкие.
– Бывай, - сказал Геша и вышел, оставив Александра Борисовича наедине с несложной и тривиальной даже, как ему представлялось, задачей. Снаружи заурчал двигатель служебного седана, взревел, и все стихло.
Мастер дождался, пока тишина в боксе не застыла в своей стеклянной прозрачности и хрупкости, и не зазвенела на высокой сверлящей ноте, после чего спокойно сконцентрировал взгляд на лежавшем у его ног колесе.
Колесо словно затаило дыхание и сжалось в ожидании экзекуции.
–
– В наличии только подручные средства... Эх-ха!
Наклонившись, он пристроил на колесе уголок, а вместо него подхватил оставленные Гешей рабочие перчатки, повертел их перед глазами, прикидывая размер и состояние, после чего осторожно натянул их себе на руки. Вновь повертел руками перед собой и, удовлетворившись результатом, довольно крякнул. И не то, чтобы у него своих перчаток не было, свои как раз имелись, но их можно было и поберечь, раз уж так все сложилось. А Гешины пойдут в качестве спонсорской помощи, он их, наверняка, тоже не сам покупал.
– Ну, приступим!
– объявил Чума старт операции и, отрезая сомнения и колебания, ударил рукой об руку. Колесо, устав таиться, зашипело, выпуская остатки воздуха.
– Не боись!
– успокоил его мастеровой.
– Я быстро!
Быстро, однако, сказки сказываются.
Реальность же порой по сказочности любому вымыслу дает сто очков вперед. Это был как раз такой случай.
Александр Борисович поднял свой многократно испытанный прежде уголок и, как он это обычно делал, загнал его зализанным концом под обод. Потом, действую уголком, как рычагом, перевел его на сто восемьдесят градусов в противоположную сторону, поперек диска, тем самым подцепив и вывернув наружу край шины. Резина, как и на предыдущих разбортированных им колесах, была хорошо размята господином мэром во время его дневной гонки по городу, поэтому легко вышла из зацепления. Наступив на свободный конец уголка ногой, прижав его к колесу и тем самым удерживая в таком положении, Чума поднял с пола монтировочную лопатку и, как следовало по инструкции, воткнул ее расплющенной частью под обод ближе к золотнику. Потом он, так же, как перед тем уголок, действуя монтировкой, словно рычагом, перевел ее поперек диска, вывернув наружу очередной участок шины. Здесь можно было передохнуть, поскольку в таком положении и уголок и лопатка должны были держаться самостоятельно. Что они, как хорошо помнил Борисович, всегда и делали. Поэтому он спокойно снял ногу с уголка и, разогнувшись, обошел вокруг колеса, примеряясь, как бы удобней пустить в дело другую, заждавшуюся своей очереди, монтировку.
Тут Рыжему, внимательно наблюдавшему за неторопливой и даже рутинной работой мастера Оборданцева, происходящее показалось несколько скучным, поэтому он решил внести в процесс немного разнообразия, включив в цепочку стандартных действий элемент неожиданности. Роль элемента неожиданности, естественно, он предполагал сыграть сам.
Включившись в игру, Аурей слегка пошевелил пальчиками, и, повинуясь их невидимой силе, край шины вдруг нырнул назад под обод, метнув в сторону опешившего Чумы заряженные под нее железные орудия. Проявив чудеса сноровки, Оборданцев увернулся от вылетевшей первой монтировки, но вот уголок угодил ему прямо в колено.
Клюнув мастерового в ногу, подневольный снаряд упал на бетонный пол и, звеня и подпрыгивая, попытался дотянуться еще до лодыжки, но Чума уже был начеку и отскочил на безопасное расстояние.
– Ек-мотылек!
– воскликнул он изумленно. - Что, черт возьми, происходит?
Задавшись таким вопросом, он внимательно оглядел мастерскую, но, конечно, ничего странного и никого постороннего в ней не обнаружил. В задумчивости Чума потер ушибленное колено. Вообще-то, болело не слишком сильно, ему иногда и крепче доставалось: работа такая, что не всегда и убережешься. Но было совершенно непонятно, отчего так все произошло?
И эта неопределенность, откровенно говоря, нервировала.
Подобрав с пола разбросанные железки, он внимательно осмотрел их, но осмотр не выявил никаких отклонений состояния инструмента от нормального.
И никаких изъянов.
Пожав плечами, Александр Борисович вновь подступился к колесу. Он был хмур, внимателен и сосредоточен. Ибо - предупрежден.
Стиснув губы в презрительной усмешке, держа уголок двумя руками, словно лом, он размахнулся и с силой попытался вогнать его, как и в прошлый раз, под обод колеса, но не тут-то было. Шина отчего-то сделалась твердой, словно кожа дракона, и легко отразила внешнее воздействие. Уголок скользнул по резине, как по броне, и, ударив в аккурат по ободу, высек из него сноп искр.
– Епэрэсэтэ!
– оценил эффект Чума. "По крайней мере, теперь ясно, что диски действительно магниевые", - подумал он. Но вновь приобретенное знание ни на шаг не приближало его к конечному результату.
Бросив уголок на пол, он сходил к верстаку и, взяв там молоток, вернулся с ним обратно. Это был тот самый молоток, который был с ним на рынке и помог ему выпутаться там из одной неприятной ситуации. Старый, проверенный временем друг и помощник. Кто-то бы сказал: подумаешь, молоток! Ну, инструмент, ну, железка, чего над ним дышать? А Александр Борисович относился к молотку, как к старому другу, который никогда не обижается и не подводит.
Вот и теперь, сжав в ладони привычную рукоятку и ощущая инструмент как продолжение самого себя, как естественное выражение своей решимости и тяжелой воли, он ударами обошел обод по кругу, осадив резину вниз, примерно на дюйм. Как он и предполагал, на этом этапе никаких проблем не возникло.
– Ну?
– резонно спросил Борисович у недружелюбного пространства.
– Так в чем же дело?
Сменив молоток на уголок, мастер Оборданцев вновь пошел на колесо ремонтом.
На этот раз засадить уголок под обод труда не составило. Не расслабляясь в ожидании подвоха, Чума перевел рычаг в противоположную сторону, вывернув резину наружу. Она, ёкалэмэнэ, снова была эластичной и податливой! Борисович просто отметил про себя этот факт, и тут же отмел его от себя. Он, по совету восточных мудрецов, отстранился и затуманил свой мозг, решив не вступать в мысленный или ментальный конфликт с этим чертовым колесом. Ничего личного, потому что, только работа!
Придавив уголок ногой, он монтировкой вывернул следующий участок шины. Нормально! Отступив на шаг, Чума выждал минуту. Ничто не изменилось, инструменты, прижатые резиной, словно приросли к ободу. Слегка успокоившись, он начал обходить вокруг колеса, чтобы добраться до следующей монтировки, лежавшей на полу там, где ей и следовало лежать, и в какой-то момент, видимо, утратил концентрацию. Резина, повинуясь неведомой Чуме силе, вновь втянулась под обод, метнув в него заряженные под нее орудия. Но к этому нападению он был готов гораздо лучше, чем к предыдущему! Более того, он ждал его. На этот раз ему удалось увернуться от уголка, но вот монтировка, вылетев по подлой перекрестной траектории, дотянулась до его левой лодыжки, пребольно ткнув в косточку с внутренней стороны.