Ночь печали
Шрифт:
— Это ты достоин презрения, Франсиско. Ты настолько жирный, что даже двигаться не можешь. Ты даже трусливее Альварадо. Ты жадный и отвратительный. Что хорошего ты вообще сделал? Тебе жаль дикарей, которые убивают своих же собратьев во время кровавых жертвоприношений. Ты, монах, поцеловал бы ты своего убийцу? Как тебе не стыдно, Франсиско!
— Так значит, сеньор Кортес, я низший из низших, как и все, кого я почитаю, начиная со Спасителя нашего Иисуса Христа. И все же я не понимаю, зачем убивать столько людей.
— Сыночек, сыночек! — донеслось с улицы.
Старушка до сих пор бродила по городу, зовя своего ребенка.
— Она будет надоедать нам, — сказал Исла, — если мы не заставим ее замолчать.
— Уберите
— Но господин, капитан, команданте, я же писатель!
— Берналь Диас, твои руки не чище наших. Делай, что тебе говорят. Ma~nana nos vamos de este sitio del demonio, comprende? Завтра мы покинем это богом забытое место, понятно? Сейчас ты здесь, а не на страницах какой-то книги.
И все же их отъезд из Чолулы пришлось отложить на несколько дней. Сначала раздался гром, настолько оглушительный, что казалось, будто небеса раскололись, протянув вниз острия молний. Капли больно били землю. Все цветы за одну ночь лишились лепестков, и их стебли пригнулись к земле. Грязь со стен домов растворилась и потекла на улицы, перемешиваясь с кровью, листьями и мусором. Каждая семья пыталась вытащить своих мертвецов из горы трупов, но им мешала бушевавшая гроза.
— Тлалок сердится, — сказал Лапа Ягуара Кай и Малинцин.
На третий день дождь прекратился и солнце засияло с такой силой, что находиться на улице стало невозможно.
— Мертвые воины поднялись на небеса и воссоединились с солнцем, — заявил Лапа Ягуара. — Поэтому оно такое яркое. Вскоре это место станет пустыней.
Несмотря на опасность солнечного удара, Франсиско отправился гулять. Он надел свои новые ботинки, чтобы уйти далеко. Франсиско чувствовал, что его переполняет необычайная сила. Он все шел и шел. Ночью он улегся под звездным куполом неба, и ему не было холодно, ведь звезды были его друзьями. На следующее утро Франсиско вышел на небольшое плато далеко от города. Он двигался к побережью, оставив за спиной горы. Спустившись к равнинам, Франсиско приблизился к краю огромной широкой пустыни. Ему уже очень хотелось пить. Он лег спать, а проснувшись утром, снял рясу, новые сандалии и даже большой деревянный крест, висевший на шее. Он чувствовал себя святым Франциском, покинувшим свой дом обнаженным. Было очень жарко. Франсиско медленно шагал вперед, вытянув руки. Горячий песок обжигал его подошвы. Вскоре он уже не мог стоять, но видел все вокруг. Он пополз вперед, а солнце бичевало его спину, окрашивая ее в цвета крови. Изо рта у него пошла пена. Франсиско вырвало. Тогда он спел небольшую песню, последнюю песню, которую он сложил для того, чтобы прославить прекрасный мир, созданный Богом. Эта песня называлась «Ода кактусу».
Часть 4
Oda al Cacto
Cacto con hojas de hule, bordeadas por los dos lados de filas de dientes afilados, yo te quiero.
Ода кактусу
Кактус с рядами острых зубов на резиновых листьях, ах, кактус, цветок-пила, я люблю тебя.
Cacto con ramitas de largas y delgadas hojas, suave pelucita que protege la piel, como filas grandes de monta~nas de hormigas cruzando el terreno arenoso, t'u eres mi inspiraci'on. Peque~nos cacto saliendo de la arena gateando, avanzando poco a poco, dame tu valor.
Кактус
Cacto, сото una almohadita cubierta de botones verdes con espinas suaves y amarillas entrelazadas, espinas que parecen una malla de encajes, amplias, como una hoja larga de agave que sirve de cojin cerca del coraz'on.
Кактус, маленькая подушка, покрытая зелеными бутонами с мягкими желтыми иголками, с кружевными иголками, подушечка для булавок с длинными листьями агавы, ты дорог сердцу моему.
Asientos 'asperos con verrugas verdes y espinas suaves y amarillas entrelazadas, espinas que parecen una malla de encajes, amplias como una hoja larga de agave que sirve de coj'in cerca del coraz'on.
Кактус с зелеными наростами, с желтыми колючками, с кружевными колючками, подушечка для булавок с длинными листьями агавы, ты дорог сердцу моему.
Cacto de rojo profundo, sanguinolento, cacto que se extende como chales del musgo, alfombra de cacto, cacto de cacto, 'angeles, denme serenidad, c'urenme al coraz'on.
Кактус, темно-красный кактус, кроваво-красный кактус! Ты стелешься, словно покрывало изо мха. О кактус из кактусов, ангелы, одарите мой разум покоем, исцелите сердце мое!
Cacto d'ejame mirarte, d'ejame morir mir'ando a ti.
Кактус, позволь мне взглянуть на тебя, позволь мне умереть, глядя на тебя.
Dios te ha hecho con todo tu esplendor y toda tu gloria.
Господь создал тебя в красоте и славе твоей.
Аминь.
Глава 28
Впервые в жизни Малинцин увидела снег, ощутила его вкус, почувствовала, как он опускается на ее плечи. Ей казалось, будто она застряла в груди огромной белой чайки или запуталась в белой бороде чужого бога. Снег падал вокруг нее и скапливался на земле. Она не могла дышать, потому что снег попадал ей в нос. Было невероятно холодно. Малинцин подняла голову. Снежные хлопья опускались, кружась, словно их вытряхивали из огромного, как само небо, горшка. Небо казалось миской, наполненной хлопком, мехом, белыми перьями.
— Спокойнее, спокойнее, — уговаривал своего коня Альварадо.
Снег застревал у Малинцин в волосах. Она высунула язык. На языке снег таял. Она топнула ногой, и на снегу остался след. Лодыжки у Малинцин болели от холода. Она смеялась и плакала от радости, и слезы замерзали у нее на лице. Некоторые испанцы катались в снегу, кто-то даже лег на спину и принялся махать руками. Лошади игриво вставали на дыбы. Впрочем, играть было негде, так как испанцы со всеми своими союзниками находились на склоне горы, на высоком переходе меж двух вулканов, Истаксиуатлем и Попокатепетлем. Несмотря на снег, вулканы плевались горячим дымом и их жерла были окрашены красным. Долина Мешика лежала где-то внизу. Путешествие испанцев подходило к концу.