Ночь полнолуния
Шрифт:
Скучун сам не понимал, отчего в нем поднялась волна сил, горячая и светлая, и теперь ясно знал, что он на верном пути... Легкое дуновение коснулось его щеки. Потом еще и еще... Он открыл глаза, выпрямился. Словно ожившие орхидеи, порхали перед ним лазурно-синие бабочки!
– Бабочки, синие бабочки, спутницы Личинки! Ксюн, мы спасены, мы нашли ее, слышишь, она где-то рядом!..
Скучун ошалевший от радости, принялся скакать по берегу ручья, смеясь и плача одновременно. Он зачерпнул пригоршню свежей воды
Но вот, не рассчитав, Скучун не удержал равновесия и с шумным всплеском ухнул в воду.
Целый водопад брызг пролился из ручья на дверцу шкафа и, оттолкнув ее, обрушился на спящую красавицу...
Вскрикнув, она вскочила, мокрая с ног до головы, теряя треснувшие нити жемчуга, аметисты, и меха, сползавшие к ногам облезлой тряпочкой!..
– Ксюн! Ксюн!
– Скучун помчался к ней, переваливаясь по колено в воде, словно гадкий утенок.
– Ты живая, ты настоящая, какая радость!
Ксюн, совершенно опешившая и сонная, молча отряхивалась, когда налетевший Скучун, сбив с ног, стал окунать ее в воду.
– Вот так! Промокни еще! Эта вода - спасение, я понял, понял, это она разметала чары, растворила туман. Эта вода - живая, добрая. Ксюн, Личинка где-то тут, с нами... Смотри, всюду синие бабочки!
– Ой, Скучун, миленький! Что-то случилось со мной! Голова чугунная и душа болит... А все тело ноет как-то странно, будто и не мое... Что же произошло со мною?
– Потом, Ксюн, потом! Надо поскорей выбираться отсюда. Обсохнем по дороге. Давай руку, идем!
И, помогая друг другу, маленькие друзья отправились вперед по течению ручья.
В этот миг запертые дверцы королевского буфета с треском лопнули, раскрошившись в щепки, и оттуда весь в мыле пулей вылетел Большой Жомб.
Глава V
Ручей становился все шире. Перламутровые раковины, выстилавшие дно, похрустывали под ногами. Стало холодно. Ксюна знобило, и очень хотелось есть.
– Интересно, что сейчас там, в Москве, утро или вечер? Бедные мои родители! Наверное, с ума сходят...
– Сходят, конечно. Но мы же ведь не нарочно... Так получилось Вот уж чего мы не хотели, так это... ой! Что это?
– Не что, а кто! Это я!
– Толстая и унылая рыба, лежа на боку и безвольно шевеля плавниками, перегораживала ручей. Хвост она поджала, скрыв от посторонних глаз, потому что он был совершенно неприличного для рыбы ярко-розового цвета! Рыба лежала, грустная-грустная, а из-под желтоватых чешуек по бокам стыдливо выглядывали коротенькие мохнатые волоски...
– Ну нигде не отлежаться спокойно, просто ужас какой-то! Приходят, топают тут, разглядывают со всех сторон, да еще в носу ковыряют... Жуткая бесцеремонность!
Рыба
– Эй!
– Ксюн тут же вынула палец из носа...
– А ты кто?
– Кто, кто... Не видите - Рыба я. Рыба Рохля.
Рыба зачавкала, втягивая жабрами зарозовевшую воду и пережевывая ее обиженно надутыми губами.
– А что ты тут делаешь?
– Не видите - ем. Поесть не дадут спокойно...
– А что ты ешь?
– Все-то им расскажи... Пудру!
– Что-что?
– Пудру вот ем. "Рашель". Это у нее название такое - на коробочке было написано...
– Миленькая, да ее нельзя есть!
– Нельзя, а я что, не знаю?
– Рыба заплакала.
– Мне ее сыпят и сыпят, и говорят: "Жуй, волосатик!" Я и жую! Жую и все пухну, пухну... Ручей вот запрудила. Хвост уже совсем розовый стал, видите? Так стыдно... Ой, боюсь я этого всего безобразия, я так боюсь...
Рыба уже не плакала - она икала, сотрясаясь всем телом и мигая совершенно круглыми, испуганными, карими глазами.
– Слушай, Ксюн, мне ее так жалко! Давай заберем с собой, а?
– Конечно, заберем. Только вот поднимем ли? Она ведь не маленькая...
– Заберите, крошки, заберите меня, пожалуйста!
– Рыба Рохля вытащила из-под себя хвост, и тот шмякнулся о берег ручья, словно щипаный гусь на прилавок.
– Вы не пугайтесь, не такая уж я и тяжелая... А когда вся пудра во мне переварится - обязательно похудею!
Ксюн подхватила Рыбу под голову, а Скучун сунул ее хвост под мышку, и странная троица двинулась дальше.
* * *
– Хе-хе, эти чахлики думают, что смогут освободиться из-под власти Большого Жомба!
Жомб корчился от гнева. Ему хотелось скрыть свой гнев даже от себя самого, но это чувство оказалось сильнее его...
– О-о-о!
– Жомб сновал кругами, заложив руки за спину.
– Меня, властелина, запихнуть в мою же тайную ловушку!.. Презреть мой дворец, с его убранством, этот фантом, призрак, который я вызываю к жизни при помощи чудодейственного газа, чтобы сбивать с верного пути всех, кто ищет подлинную Красоту... Но я отомщу! Я жестоко отомщу... Хватит, побродили по ручейку, поплескались в водичке - пора бы и честь знать!
И Жомб нажал известную лишь ему тайную кнопочку. И вновь извился тающими кольцами желтенький сладковатый дымок.
И где-то вдали почудилась мелодия песенки - какая-то странная, мутно-жалобная, и вяжущая, и золотистая... Дымок рассеялся, обнажив бункер с чугунными стенами, где на глыбе черного вара восседал Большой Жомб. Перед ним в луче дикого искусственного света стояли насквозь промокшие Скучун и Ксюн, еле удерживая неуклюжую Рыбу Рохлю. А вокруг них непринужденно и весело порхали синие бабочки!