Ночь волка (повести)
Шрифт:
– Похоже, что вы получили ожоги, леди, - услышал я, как Папаша обратился к девушке. Он был прав. На кончиках трех ее пальцев легко было заметить волдыри.
– У меня тут есть немного целебной мази, она здорово помогает, - продолжал он, и чистые тряпки. Я мог бы наложить повязку, если захотите. Если вашей руке станет хуже от моей мази, вы всегда сможете сказать Рэю, чтобы он воткнул в меня нож.
Папаша оказался смышленым болтуном, нужно было признать. Я напомнил себе, что в том-то и состоит его занятие, чтобы угождать нам обоим, обаяние
Девушка издала хрипловатый смешок:
– Очень хорошо. Но мы возьмем мою мазь. Мне она точно помогает.
И она повела Папашу к тому месту, где мы спрятали свои вещи.
– Я с вами, - бросил я им, поднимаясь на ноги.
Не похоже было, чтобы в тот день у нас намечались еще убийства - Папаша выдержал свой испытательный срок вполне удовлетворительно, а мы с девушкой уже прошли сквозь катарсис. Но позволить этим двоим бродить возле моего тридцать восьмого было бы непростительной глупостью.
Пока мы тащились к пещере, я еще больше разрядил обстановку, признав:
– Этот вопль, который ты издал, Папаша, он нам деист вительно помог.
– А, ты об этом, - ответил он, - забудь, не стоит оно того.
– Не хочу, - возразил я.
– Можешь, конечно, говорить что завязал с убийствами, но сегодня ты помог одно совершить.
– Рэй, - произнес он немного торжественно, - если ты почувствуешь себя хоть чуть счастливей, я возьму на себя частицу ответственности за каждое убийство, совершенное с начала времен.
Я взглянул на него, а потом неожиданно спросил:
– А ты часом не религиозен?
– Нет, Боже сохрани, - заверил он.
Такой ответ я счел благоприятным. Господь меня предохранил от религиозных типов! У нас в Мертвых землях таких довольно много. На практике это означает, что они пытаются обратить тебя в какую-нибудь веру перед тем, как убить. А иногда после того.
Мы закончили наши дела у пещеры. Я почувствовал себя куда уверенней, когда Старый Друг Финансиста оказался у меня за поясом. Матушка - вещь замечательная, но ее недостаточно.
От безделья я рылся в карманах Пилота, отчасти еще и для того, чтобы дать возможность моей правой руке полностью обрести чувствительность. По правде говоря, эта работа не доставляла мне удовольствия - тело, особенно такой красивый труп, как этот, не очень подходило к Папашиной легкой трепотне.
Папаша упаковал девушке руку на высшем уровне, перевязав каждый палец в отдельности и заставив ее натянуть рабочую рукавицу, которую он извлек из своей небольшой укладки.
– Рукавицу на правую руку я потерял, - объяснил он нам, а она была единственной, которой я пользовался. Эту уж и не знаю, зачем хранил, если бы не нынешний случай. Ну, как рука, Алиса?
Я бы должен был догадаться, что он выпытает ее имя. Мне пришло в голову, что его идея попрошайничества может заключаться в том, чтобы добиться расположения Алисы. Я слышал, что тяга к женщине с возрастом не исчезает. Не полностью, во всяком случае.
Он также помог ей заменить крюком нож на ее культе.
К этому времени я осмотрел все карманы Пилота, до которых мог добраться, не раздевая его, и ничего не обнаружил, кроме трех неправильной формы слитков металла - еще горячих на ощупь. Они оказались как раз в тех местах, где одежда обуглилась.
Перспектива раздевать Пилота мне не улыбалась, кто-нибудь другой выполнит эту работенку, сказал я себе. Мне случалось обыскивать мертвые тела и прежде (а кому не случалось, хотел бы я знать?), но от этого меня уже по-настоящему начинало тошнить. Возможно, я устал, такое случалось со мной. Убийство очень утомительное занятие, это знают все, кто живет в Мертвых землях, и, хотя некоторые устают от него раньше, чем другие, в конце концов устают все.
Должно быть, я как-то выдал свои чувства, потому что Папаша сказал:
– Не унывай, Рэй. Вы с Алисой совершили выдающееся убийство - в парне, я бы сказал, шесть футов и десять дюймов, поэтому вы должны радоваться. Ты ничего не нашел в его карманах, но ведь остался еще самолет.
– Что же, правда твоя, - согласился я, слегка приободрившись.
– В самолете должно еще быть барахло.
Конечно, я не мое рассчитывать на то, что найду там такие вещи, как, скажем, патроны к тридцать восьмому, но там должна быть еда и другие предметы.
– Эй-эй, - поправил меня Папаша, - я сказал ""самолет". Ты, видимо, полагаешь, что он разбился, но я так не думаю. Ты хоть разок взглянул на него? Стоит это сделать, поверь мне.
Я подпрыгнул, сердце вдруг забилось сильней. Я был рад предлогу убраться наконец подальше от трупа, но почувствовал и нечто гораздо большее. Я был переполнен волнением, которому не хотел давать название, потому что это сделало бы разочарование слишком большим.
Одно из широких и будто обрубленных крыльев самолета, накренившееся так, что его конец почти касался бетона, скрывал от нашего взгляда шасси. Теперь, обойдя вокруг крыла, я обнаружил, что шасси отсутствует вовсе.
Я вынужден был опуститься на четвереньки и, прижавшись щекой к бетону, внимательно всмотрелся, прежде чем поверил в это. В любой точке "разбитый" самолет по крайней мере на шесть дюймов парил над землей.
Я снова вскочил на ноги. Я был потрясен. Хотел заговорить, но не мог. Ухватился за переднюю кромку крыла, чтобы удержаться от падения. Весь корпус самолета немного подал ся, а потом стал сопротивляться моему весу с какой-то ленивой мощью - как гироскоп.
– Антигравитация, - прохрипел я, хоть меня и не было слышно в двух футах.
– Папаша, Алиса! Они овладели антигравитацией! Антигравитация - и она работает!
Алиса как раз обошла вокруг крыла и глядела на меня. Она была тоже потрясена и так же бледна, как, наверное, и я Папаша вежливо стоял в сторонке, с любопытством за нами наблюдая.