Ночь волка (повести)
Шрифт:
– Руки прочь, Папаша, - рявкнул я на него. Вот так мы и начали называть его Папашей.
– Да ладно, ладно, - отозвался он, став на одно колено. Не собираюсь я к нему и пальцем прикасаться. Просто слышал я, что аламосцы так оснащают металл, который с собой носят, что он плавится, когда они умирают, и мне интересно, как у этого парня. Но он весь твой, дружище. Между прочим, как тебя зовут, дружище?
– Рэй, - прорычал я, - Рэй Банкер.
– Я думаю, главной причиной, почему я ответил ему, было нежелание еще раз услышать это его "дружище".
– Слишком много говоришь, Папаша.
– Похоже
– А вас как зовут, леди?
Девушка просто зашипела на него, а он ухмыльнулся мне, как бы говоря: "Ох уж эти женщины!" Потом сказал:
– Почему ты не обыщешь его карманы, Рэй? Вот что мне любопытно.
– Заткнись, - ответил я, хотя и чувствовал, что он прав. Мне, конечно, и самому было интересно насчет карманов парня, но я размышлял также и о том, пришел ли Папаша один или с ним есть еще кто-то, есть ли, кто-нибудь еще в самолете,- о вещах вроде этого, о слишком многих вещах. В то же время я не хотел выдавать Папаше, насколько беспомощна моя правая рука. Я бы почувствовал себя куда уверенней, если бы ощущал хотя бы боль в этой руке. Я опустился на колени, оставив между нами мертвое тело, и решил было отложить Матушку в сторону, но потом заколебался.
Девушка ободряюще посмотрела на меня, словно говорила: "Я присмотрю за старым чудаком". Меня это убедило, я положил Матушку и начал разжимать пальцы на левой руке Пилота, которая была сжата в кулак, выглядевший слишком большим, чтобы в нем ничего не скрывалось.
Девушка стала заходить Папаше за спину, но он сразу же уловил это движение и поглядел на нее с такой понимающей, дружеской и одновременно такой сострадательной улыбкой - это была жалость старого профессионала к пусть закаленному, но любителю, - что на ее месте я бы покраснел, а она это и сделала, что было заметно, несмотря даже на кровь пилота, размазанную по ее лицу.
– Не стоит переживать из-за меня, леди, - сообщил Папаша, проводя рукой по седым волосам и как бы ненароком касаясь рукоятки одного из двух ножей, прикрепленных у него за спиной так, что он легко мог достать их через плечо.
– Я завязал с убийствами несколько лет назад. Для моих нервов это стало слишком большим напряжением.
– Да ну?
– только и смог я выдавить из себя, так как, разогнув указательный палец Пилота, вовсю трудился над следующим.
– Для чего же тогда эта скобяная фабрика, Папаша?
– Ах, ты об этом?
– произнес он, опустив глаза на свои ножи.
– Ну на самом деле, Рэй, я ношу их, чтобы производить впечатление на типов поглупее тебя и этой леди здесь. Если кто-нибудь хочет думать, что я все еще практикующий убийца, возражать не стану. А к тому же тут еще и сентиментальные чувства. Я просто ненавижу расставаться с ножами - для меня они очень дороги как память. И потом - ты не поверишь мне, Рэй, но я все равно скажу, - эти ножи мне подарили большие люди, а я вдвойне не люблю расставаться с подарками.
Я не собирался снова отвечать ему "Ну да?" или "Заткнись", хоть мне и очень хотелось найти тот кран, который перекроет этот поток красноречия. Но я почувствовал болезненное покалывание в правой руке. Улыбнувшись Папаше, я поинтересовался:
– Есть еще какие-нибудь причины?
– Ну да, - ответил он.
– Надо же бриться, а я люблю это делать красиво. Новое лезвие каждый день в течение полумесяца - это то, что нужно, как говорилось в старых рекламах. Ты же знаешь, о ноже нужно заботиться, если бреешься им. Ну, что ты там нашел, Рэй?
– Ты был неправ. Папаша, - сказал я.
– Есть на нем кое-какой металл, который не расплавился.
Я поднял, чтобы показать им, предмет, который извлек из левого кулака Пилота: блестящий стальной кубик примерно в дюйм длиной по каждому ребру. Чувствовалось, что он легче, чем если бы был сделан из сплошного металла. Пять граней были абсолютно ровными. В шестой оказалась углубленная в нее круглая кнопка.
С того места, откуда они смотрели, ни Папаша, ни девушка не могли составить ни малейшего представления о том, что это такое. У меня его тоже не было.
– Нажимал ли он на кнопку?
– спросила девушка. Ее голос был хрипловатым, но неожиданно хорошо поставленным, будто она совсем не разговаривала, даже сама с собой, с тех пор как попала в Мертвые земли, и поэтому сохранила интонации культурного человека, которые были присущи ей раньше, где бы и когда бы она их ни приобрела. Ее голос произвел на меня странное впечатление, ведь это были первые слова, которые я от нее услышал.
– Нет, судя по тому, как он это держал, - ответил я ей. Кнопка была направлейа к большому пальцу, а большой палец не был прижат к кулаку.
– Я почувствовал неожиданное удовлетворение от того, что так ясно выразил свою мысль, и тут же посоветовал себе не впадать в детство.
Девушка сузила глаза.
– Не нажимай ее и ты, Рэй, - произнесла она
– Думаешь, я чокнутый?
– отрезал я, опуская кубик в самый маленький карман своих штанов, достаточно тесный, чтобы кубик оставался неподвижным и кнопка не была нажата случайно. Боль в моей правой руке становилась почти невыносимой, но я снова обрел контроль над мускулами.
– Нажав на эту кнопку,.- добавил я,.- мы, возможно, расплавим то, что осталось от самолета, или сами на воздух взлетим.
– Никогда не повредит намекнуть на то, что в твоем распоряжении есть еще одно оружие, пусть даже это бомба, способная разорвать на куски и тебя вместе с остальными.
– Жил как-то человек, который нажал однажды на другую кнопку.
– Папаша произнес это мягко и задумчиво. Его взгляд блуждал где-то далеко в Мертвых замлях и охватывал добрую половину горизонта. Он медленно покачал головой. Потом его лицо прояснилось.
– Знаешь, Рэй, а я ведь действительно встречал этого человека. Много лет спустя. Ты мне не поверишь, знаю, но я на самом деле его встречал. Расскажу тебе как-нибудь в другой раз.
Я чуть не произнес "Спасибо, Папаша, что хоть чуть-чуть меня пощадил", но побоялся, что он опять заведется. И кроме того, мое замечание не было бы абсолютно искренним. Я, конечно, не раз слышал от других бродяг сказку о том, как они встретили (и, без вариантов, стерли с лица земли) того самого парня, который нажал кнопку или кнопки, запустившие все эти ядерные ракеты к их целям, но тут вдруг мне стало любопытно, какова же Папашина версия этой легенды. Ну ладно, у меня будет возможность расспросить его в другой раз, если мы оба до этого доживем. Я начал проверять карманы Пилота. На этот раз немного пригодилась и моя правая рука.