Ночь заканчивается рассветом (Бонус к первой книге "Дочь княжеская")
Шрифт:
Пальш огладил ладонью бритый затылок, сказал:
— Оно-то так. Но тебе к чему ее ненависть? Объясни!
— Насколько я понял, — медленно выговорил Эрм, — силы на магию без артефакта Опоры берутся из любви и ненависти. Любить ей пока особо некого, а вот ненавидеть…
На воде шлёпнула хвостом большая рыба, пошло эхо, гулко отражаясь от стен. Мхи зарябили световыми волнами, реагируя на волну акустическую…
— Страшный ты человек, парень, — сообщил Црнай. — Себя не щадишь; могу представить, каков ты с врагами.
— Я не человек, — с кривой усмешкой ответил Эрм. — Я — Сын Истинного Народа.
— Понял, — отозвался Црнай. — А драться-то ты умеешь, Сын?
Эрм поднял на него глаза. Ответил:
— Умею.
Впрочем, быстро выяснилось, что он, проведший в непрерывных боях почти три круга, драться как раз и не умеет. Мастерство Црная, помноженное на поучительные, но отменно ехидные комментарии вновь зажгло в груди уже знакомый яростный уголёк. Эрм подставился под страшный удар, обрушивший его в воду, и уже в воде его накрыло. Весь расчёт был на то, что вода, пропитанная древней магией, если не погасит выброс, то хотя бы его уменьшит…
Он очнулся на мокрых камнях. Какой-то из тех камней упёрся острым краем в поясницу, другой неласково держал на себе затылок. Эрм шевельнулся, едва сдержав стон: каждое движение казнило болью. Црнай обругал его идиотом.
— Часто с тобой происходит такое?
— Бывает, — нехотя ответил он.
Црнай протянул ему руку, Эрм подумал и отказываться от помощи не стал.
— Раслин тебе нужен, вот что, — сказал он. — Ну, придумаем что-нибудь… Пошли.
Нет, он не стал в отряде своим. На него продолжали коситься. Но это было в порядке вещей. Перебежчик, враг, какого ещё отношения он мог ожидать? Сихар пришлось смирить свои чувства: периодически приходилось делать сложные операции в полевых условиях, сама она не справлялась, а помочь ей кроме Эрма оказалось некому. Удивительно, как много он запомнил и усвоил из уроков доктора сТруви! Хотя, казалось бы, старый доктор ничему специально не учил, домашних заданий не спрашивал и свирепых экзаменов не устраивал…
Но его очень беспокоил очередной неконтролируемый выброс Силы. Эрм понимал, что спровоцировать такой выброс может что угодно, не понимал только, когда именно это случится и как. В том, что выброс обязательно будет, он не сомневался. Вопрос опять же был — когда…
И не получится ли так, что чёрные озёра не смогут поглотить его и рассеять?
ГЛАВА 4. ПОЮЩИЙ ОСТРОВ
Положение у защитников Третьего мира складывалось далеко не радужное. Эрм горько думал, что иного и быть не могло. Но он не собирался сдаваться!
Очередной выброс Силы он сумел подгадать к атаке на захваченный бывшими сородичами посёлок. Выжгло всё добротно, в ноль, на половину местной версты диаметром. Но и свалился потом на несколько дней, лежал трупом, даже хоронить хотели, Сихар не дала. Здесь практиковали огненное погребение; Сихар сказала, что лучше повесить, чем заживо жечь, и бойцы отложили похороны до лучших времён.
Сихар не ушла в Дармицу, когда была такая возможность, осталась. Сказала, что здесь она нужнее, чем в тыловых госпиталях, и была права, в общем-то. Но теперь уйти стало невозможно, по обе стороны хребта полыхала война. Эрм думал, что и дармицкое княжество тоже скоро падёт. И они останутся в горах между двух огней. Но драться будут до последнего. Уйдут в бою, как ему и хотелось с самого начала. Не о чем жалеть, но если бы знать. Если бы знать, что всё не напрасно, что Истинный Народ будет отброшен и Третий Мир устоит. Ради этого не жалко было умереть.
Если бы добраться до тощей шеи наместника Хедарма. Самому умереть, но знать, что эта подлая тварь гарантированно сдохнет тоже. И где-то, на самом донышке души, лежал облик неумершей девочки с аурой цвета местных фиалок. Знать бы ещё, как у неё дела, всё ли в порядке. Насколько, конечно, что-либо может быть в порядке у того, кто добровольно отказался от жизни ради сражений и мести… Эрм был бы счастлив тогда.
В чёрных пещерах времена года не ощущались. Здесь всегда стояла ровная, одинаковая и зимой и летом прохлада. Поэтому любая вылазка на свет, как здесь говорили, хоть какой сложности воспринималась как подарок. А снаружи падал снег, густой и пушистый, пахло хвоей, созревшими зимними фруктами, волнами накатывало солёными запахами недалёкого моря.
Магический фон рябил смертью. Растущая Опора Поющего Острова задавала тон. Мало кто мог ощутить её в той же мере, что и Эрм; счастливые. Он же воспринимал обострённо, голым нервом, и каждый раз при одной только мысли о ней душу поджигало бешеным огнём ледяной злобы. И сдерживаться становилось с каждым днём всё трудней.
Снег шёл который уже день подряд. Под прикрытием метели ходили в разведку, маскируя ауры под снежную круговерть. Однажды наткнулись на раненого берегового мальчика-подростка. Он лежал у толстого ствола древнего дерева, сжимая в руке нож, и странным образом не было вокруг него следов, будто он свалился с неба. Тёмная густая кровь запеклась в уголках губ, но помимо странного оттенка крови было что-то ещё, не дававшее покоя.
Тёмные волосы, бледная кожа, характерный изгиб губ… «Он — адаль. Какое-то количество семей адаль живёт сейчас в каждом мире Империи…»— подсказала память.
— Это же Ненаш, — сказал Эрм удивлённо.
— Да ну, — не поверил Црнай. — Ненаш — неумерший, а этот паренёк…
Но аура живого уже начала сползать пятнами, открывая мёртвящую серость проводника стихии смерти. Маскировка… И было ещё кое-что. Эрм даже присвистнул, подсчитав.
— У него под сердцем тринадцать «стрел»! И где только нахватал их?
Все уже знали, что такое «стрела». Знали, насколько сложно извлечь её. И насколько уязвимы те, кто пытаются спасти поражённого этой дрянью ребёнка. Но перед ними был сейчас не совсем ребёнок в привычном понимании. Магическое существо запредельной силы, проводник стихии смерти, неумерший. Правда, сил у него оставалось сейчас всего ничего….
Ненаш приоткрыл глаза, тёмные, как у всех адаль. Прохрипел сквозь зубы:
— Я был… в Опоре Поющего Острова… Смотрите…
Одним коротким всплеском пришла от него память об увиденном, услышанном и пережитом. Это надо было увидеть! Увидеть, запомнить и не прощать, никогда, ни за что, во все времена.
— Передайте… Совету…
Он имел в виду Верховный Совет Третьего Мира. Эрм данный Совет уже видел почти в полном составе, когда доктор сТруви притащил своего подопечного им под нос, чтобы доказать свою правоту. Кто сейчас входил в Совет, а кого уже не стало, Эрм затруднился бы сейчас сказать. Впрочем, здесь и сейчас это было неважно.
Ненаш обессилено закрыл глаза. Его мёртвая аура размывалась под ливневым снегом, таяла, как кусок сахара в кипятке. Он умирал. Если, конечно, можно было так сказать о том, кто уже умер перед началом метаморфоза. Эрм первым понял, что надо делать. Он опустился рядом с Ненашем на одно колено, протянул неумершему руку и приказал: