Ночь золотой саламандры
Шрифт:
Сальма сжала кулаки. Отец бы никогда так не поступил, если бы Оливарис не задурила ему голову! Мерзавка! Так и не смогла принять, что не сладила с камнем!
– Заклинание над сосудом истины говорит, что без тебя не обошлось, – подытожила Сальма и прочистила горло. Обманывать оказалось не так-то просто. Во рту пересохло, и язык так и норовил прилипнуть к небу. – Так что помогать тебе буду после того, как узнаю правду.
– Тебе она ничем не поможет, – огрызнулась тетка.
Чародейка кивнула. Душой овладела мрачная решимость. Не поможет правда, так не поможет, но сначала ее надо узнать. Всегда мечтала проверить, как отражаются повреждения одной
Сальма прошептала несколько слов, заставляя Оливарис принять человеческую ипостась. Дождалась, пока пространство обретет четкость, и окинула тетку довольным взглядом. Этого и следовало ожидать.
Оливарис, в общем-то, осталась собой, вполне узнаваемой блондинкой. Только тонкая человеческая кожа местами потрескалась и расползлась, обнажая обычно спрятанные куски плоти. Того и гляди, отовсюду потечет кровь. Впору испугаться, но Сальме было не до этого, сейчас она заранее праздновала победу.
– Посмотри на себя, Оливарис, – проговорила нарочито тихо. – Даже когда это все заживет, останутся жуткие шрамы…
– Не болтай ерунды, – отмахнулась тетка, но поднялась на ноги, развернулась к фонтану и вгляделась в водную гладь.
От хриплого крика у Сальмы заложило уши. Похоже, Оливарис не очень понравилась ее новая внешность.
Тетка попыталась обернуться в хвостатую ипостась, но Сальма не позволила. Хотела, чтобы Оливарис сполна насладилась изменениями внешности, внимательно рассмотрела подробности и прикинула возможные последствия. Знала не понаслышке: принять себя другой нелегко, но еще сложнее смириться с тем, что уже никогда не вернешься к прежнему облику.
– Тебе нравится, Оливарис? – прошептала вкрадчиво. Приблизилась и осторожно обняла тетку за плечи. Брезгливо поморщилась, прекрасно осознавая, что родственница видит и ее отражение.
– Сама знаешь, каково это – быть страшилищем, – отрезала Оливарис хрипло, – зачем спрашиваешь?
– На всякий случай, – усмехнулась Сальма.
Оливарис высвободилась из объятий и с вызовом уставилась на чародейку.
– Ни слова тебе не скажу!
Сальма кивнула. Нет так нет. Не мешало бы разобраться, почему тетка так легко вернула самообладание. Надеется, что со временем хвост отрастет, и не думает, что у племянницы есть нужное заклинание? Или, может, не верит, что она, Сальма, способна на пакости? Напрасно! Возможно, несколько лет назад так и было, но сейчас все изменилось. Чародейка прошептала нужные слова. Оливарис упала на пол, принимая животную ипостась.
– Подумай до вечера, – подытожила Сальма. – А я соберусь с силами.
– Дешевая шлюха…
– Как я умудрилась забыть? – чародейка подмигнула и прошептала еще несколько слов.
Саламандра с оторванным хвостом презрительно повела носом и, повинуясь заклинанию, молча поползла вокруг фонтана к месту с плавным подъемом. Сальма вздохнула. Похоже, оказалась недостаточно убедительной. Ничего, время должно помочь Оливарис принять правильное решение. До ночи тетка как раз успеет представить себе в красках, как изменится ее жизнь, если она останется такой. Поначалу думать об этом очень страшно.
Сальма подошла к тяжелой двери и дернула ручку. Обдало сырым холодом, и в лицо прыснуло несколько капель. Дождь. За суетой она и не заметила, когда буря начала наступление. Отшатнулась от сверкнувшей молнии и поежилась. Гремит. Все равно надо идти, нет смысла сидеть в храме просто так. К тому же Оливарис не мешает остаться один на один с черными мыслями. Шагнула наружу и не стала захлопывать дверь. Посторонний сюда не войдет, а тетка терпеть не может грозу.
Над головой опять сверкнуло, и холодные капли атаковали с новой силой. Сальма собралась ускорить шаг, но заметила выруливающего из аллеи Олафара и застыла в ожидании. Мужчина бежал с обнаженным мечом и выглядел так воинственно, что чародейке на мгновение захотелось спрятаться. А потом улыбнуться. Вряд ли кавалер спешил по ее душу, но если ему вдруг захотелось ее защитить, это приятно. Олафар тоже увидел ее. Не останавливаясь, спрятал меч в ножны, приблизился в три шага и без лишних слов схватил Сальму в объятия.
– Кто-то кричал… – прошептал он, без всякого стеснения утапливая ладонь в ее еще не до конца промокшей шевелюре.
Чародейка посмотрела в его встревоженные глаза и замерла, боясь себе поверить. Он что волновался? Вот уж не думала…
– Оливарис кричала, – поделилась как можно беззаботнее, – семейные неурядицы. Но сейчас все хорошо.
Олафар кивнул. На небе опять громыхнуло, и дождь, будто обидевшись на двоих, не обращающих на него никакого внимания, припустил еще сильнее. Сальма почувствовала как вода, собираясь в капли на макушке, медленными змейками расползается по голове. Потянулась стряхнуть одну с носа, но не успела. Губы обожгло жадным, настойчивым поцелуем, и стало не до воды.
Исчезли сырость и холод, ветер, гром и молния, остались только жажда жарких губ и уверенные прикосновения мага. Сальма прикрыла глаза. К чему смотреть по сторонам, если разум тонет в омуте чужого тепла и едва слышном аромате лимонно-грейпфрутовой свежести. До боли в груди захотелось повторить сегодняшнюю ночь. Ощутить горячее единение тел и потеряться в нетерпеливом безумии. Прямо сейчас, не дожидаясь обеда. Море с ними, с сомнениями, подождут до более подходящего момента.
Олафар отлично понял ее желание. Они еще целовались недолго около храма под дождем, а потом маг увлек ее в уже знакомую комнату с окном, выходящим в сад, чтобы в очередной раз растворить тело и разум в настоящем, отнять думы о будущем и заставить забыть о прошлом. Дать почувствовать себя песчинкой в темной бездне, покорной морским волнам, но удивительно живой здесь и сейчас.
После Сальма заснула у него на плече. Шум дождя убаюкивал, тело поглотила томная усталость, а лежащий рядом Олафар был таким теплым и уютным, будто знала его всю жизнь. Глаза закрылись сами собой. Засыпая, она еще чувствовала руку, ласково поглаживающую спину, а после провалилась в бездну сладкого забытья.
Проснулась от знакомого ощущения вибрации. Кровать дергалась плачущей девой, а ваза на подоконнике подрагивала с тихим, но раздражающим своей настойчивостью стуком. Олафар сидел рядом и сосредоточенно прислушивался к пространству. Чародейка протянула руку и осторожно тронула его за плечо.
– Что это, Сальмарис? – поинтересовался он, захватывая ее кисть и касаясь запястья беглым поцелуем. – Для землетрясения слишком долго.
Чародейка покачала головой:
– Остров движется. Морю чем-то не нравится наше положение, и оно тащит нас в удобное ему место.
– Что значит «тащит»? – нахмурился Олафар. – Я думал, ты контролируешь ваши перемещения.
Сальма почувствовала, как кровь приливает к лицу. Отчего-то снова стало невыносимо стыдно за проигранный чужакам остров.