Ночь золотой саламандры
Шрифт:
– Что ты хочешь?
– Вос-поль-зо-вать-ся ста-рым, – протянул Олафар, – доб-рым, – резко дернул ножны, и дерево затрещало, – рычагом.
Ухмыльнулся и смахнул дождевую воду со лба.
– А скамейка не такая уж ветхая.
Еще раз дернул ножны, отложил их на скамью и окончательно отодрал доски руками. Потрогал на гвозди на краях, покачал головой и осмотрелся. Сальма проследила его взгляд, сделала несколько шагов и подняла с земли невесть откуда взявшийся здесь крупный плоский камень.
– Держи!
Олафар кивнул. Перехватил находку поудобнее и занялся торчащими гвоздями. Как опытный воин врагов, ударами камня укладывал острые концы на деревянную поверхность. Сальма с тревогой смотрела то на увязшего в песке и гальке сына, то на воюющего с досками мужчину. Сердце билось как в припадке. Ладир в опасности, а она ровным счетом ничего не может сделать.
Сверху снова громыхнуло. Чародейка фыркнула, смахнула воду с лица и, не задумываясь, отжала концы собранной в хвосты шевелюры. Тяжело сглотнула и нахмурилась. Волосы едва заметно порыжели с концов. До превращения еще оставалось время, но медлить не стоило. Человеком сын был крупнее саламандры, а вызволить Ладира из трещины, стань он больше, похоже, окажется еще тяжелее.
Впервые за последние несколько недель обратилась к морскому богу. Не просила сделать что-то за них, только отсрочить неминуемое. Давно не верила в его благосклонность, но сейчас пригодилась бы любая поддержка.
Олафар закончил возиться с досками. Ухватил одну, приблизился к трещине и со всей силы воткнул деревяшку туда. Как кол в землю. Чародейка и охнуть не успела.
– С Ладиром все в порядке, – поспешил успокоить ее маг, но Сальма подбежала к трещине и уставилась вниз.
Доска торчала точно около носа ее мальчика. Будто Олафар хотел задавить его как насекомое и промахнулся. Чародейка вопросительно уставилась на мужчину, но заговорить не успела. Маг принес еще одну деревяшку и уложил ее поперек трещины.
– Встань с этой стороны, – не терпящим возражений тоном указал он, и Сальма подчинилась. Наступила на край доски, придавив ее своим весом к земле.
Олафар пристроился на другом конце. Посмотрел на мальчишку.
– Хочу приподнять тебя, как выберешься из гальки, ползи по доске вверх. Я постараюсь ее удержать подольше. Понял?
– Да, – едва слышно ответил Ладир.
– Хорошо, – подытожил Олафар. – Раз! Два! Три! – и дернул вниз свободный край воткнутой в трещину доски.
Заскрипело дерево. Одна доска терлась о другую. Похоже, мокрая галька была не самой легкой ношей. Сальма вгляделась в трещину: пленившая ее мальчика смесь заволновалась кипящим бульоном, а потом начала осыпаться в стороны. Видимо, край доски поднимался и подталкивал Ладира вверх.
Олафар шумно вздохнул и дернул головой, сгоняя капли с лица. Поднажал на свой край. Из гальки показалась холка саламандры, и Сальма чуть не взвизгнула от радости. Освободятся лапки, и сын выберется сам.
Не обращала внимания на барабанящий по голове дождь, на ветер, на мужчину рядом. Как завороженная следила за ползущими по коже ее мальчика мелкими камешками. Будто слабеющие лапы древнего существа, они постепенно выпускали его из плена. Затаила дыхание, умоляя морского бога дать чародею довести дело до конца. Прикусила губу, чтобы случайно ничего не испортить.
Олафар в очередной раз фыркнул и снова рванул конец доски. Ладир оказался почти свободен. Сальма сжала кулаки. Сын дернул хвостом, освобождаясь окончательно, и осторожно и мучительно медленно пополз наверх.
Не помнила, когда подхватила родного хвостатика на руки. Гладила спинку, целовала мордочку и крепко прижимала к себе. Сердце снова прыгало испуганной белкой, но сейчас все было хорошо. Олафар подошел со спины и без лишних церемоний обнял их обоих. Сальма откинула голову, укладываясь ему на плечо. Прикрыла глаза. На мгновение стало так хорошо, что впору было плакать от счастья.
– Вам надо под крышу, – еле слышно прозвенел голосок, и Сальма снова вспомнила про порыжевшие концы, – господин Олафар – человек.
Чародейка охнула. В суете совсем забыла, что на людей местные катаклизмы действуют иначе, чем на оборотней!
– Что это значит? – промурлыкал маг где-то над ухом.
– Надо прятаться, – в тон ему ответила Сальма. Двигаться никуда не хотелось. – Наши дожди отнимают у двуногих жизненную силу.
– Понял, – Олафар явно нехотя выпустил ее и Ладира из объятий и вернулся к скамье за поясом и оружием. – Пойдемте прятаться.
Сальма кивнула и поспешила в сторону замка. Еще не хватало, чтобы чародей разоблачил ее. Вред от дождя уберут отваром, а вот знать, что Сальма и Мари – одна и та же женщина, Олафару не стоило. Заставила его свернуть под крышу, не доходя до хозяйского крыла. Объяснила, как пройти в нужную комнату по замку.
– Схожу к лекарю, велю приготовить тебе нужный отвар. Все будет хорошо, – улыбаясь, заверила она,– потом поищу временное пристанище для Ладира, а после приду проверю, как ты. А пока иди отдохни.
Олафар закатил глаза.
– Я не устал и с удовольствием бы побыл с вами. Сыграли бы в «Шутов и армию».
– Не сейчас, – покачала головой чародейка, – у нас есть и другие дела. Иди к себе.
Он вздохнул, но послушно развернулся в нужную сторону. Сальма поспешила исчезнуть.
Странное дело! Превращения так и не случилось. Они с Ладиром забежали к семейному лекарю, успели отдать приказания слугам и даже найти сыну удобный фонтан под крышей замка. Проболтали до вечера в ожидании чуда, но ничего не произошло, Ладир так и остался саламандрой. Да и волосы Сальмы тоже будто заколдовали: концы порыжели, но дальше цвет не пошел. Словно дождь смыл всякую возможность превращения для сына.
Вернулась к Олафару затемно. Осторожно открыла дверь комнаты, прокралась к спящему мужчине и наклонилась поцеловать. Маг пылал жаром, как пирожок из печки. Сальме стало не по себе. Похоже, они пробыли под дождем слишком долго и отвар лекаря не сможет помочь.
Глава пятнадцатая. Ставки сделаны?
Олафу казалось, дни и ночи смешались в одну невнятную серую массу. Будто кусок чересчур податливой глины: как ни старайся, не вылепишь ничего путного. Тело подчинялось плохо, разум погрузился в туман, и происходящее виделось рваными вспышками. Посветлело на миг и тут же снова покрылось завесой. Постоянный шум дождя лезвием проходился по ушам, а заглядывающая время от времени Сальмарис и вовсе была такой далекой, что не дотянешься, как ни старайся.