Ночная дорога
Шрифт:
— Заходи, Бейл. Будешь тут сидеть до конца срока.
Лекси обошла огромную тюремщицу и заглянула в камеру, которой предстояло стать ее пристанищем на шестьдесят три месяца.
Бетонные стены были обклеены фотографиями, рисунками и журнальной рекламой. На нижней койке сидела грузная женщина, опустив широкие плечи и упершись в колени крупными руками с татуировкой. Смуглая, с длинными черными волосами с проседью, заплетенными в косы, с лицом, усеянным родинками, и с татуировкой на шее.
Дверь с лязгом закрылась.
— Я
— Тамика, — представилась женщина удивительно красивым голосом. — Эрнандес.
— А!
— Мои детишки твоего возраста, — сказала Тамика, поднимая грузное тело с узкой кровати. Ни одна пружина при этом не пискнула — значит, кругом один бетон и сталь. Сделав шаг, она показала на потрепанную, затертую фотографию, прилепленную скотчем к стене. — Роузи. Я была ею беременна, когда угодила сюда. Хотя не знала об этом. — Тамика присела рядом с унитазом и скрутила сигарету. Закурив, она выдохнула дым в вентиляцию на стене. — А у тебя есть фотографии?
Лекси опустилась рядом с Тамикой на холодный пол, положила коробку с вещами и выбрала из пачки несколько снимков.
— Это моя тетя Ева. А это Зак. — Она уставилась на фотографию, где он был заснят в выпускном классе. Она все время дотрагивалась до нее. Ей казалось, что она уже начала его забывать, и это приводило ее в ужас. — А это Миа. Девушка, которую я… убила.
Тамика взяла снимок Мии, внимательно разглядела.
— Симпатичная девчонка. Из богатеньких?
Лекси нахмурилась.
— С чего ты взяла?
— Ты ведь здесь.
Лекси не знала, что ответить. Утверждение ее новой сокамерницы было недалеко от истины, просто сама Лекси отказывалась этот факт признавать.
— Я убила своего муженька, — сказала Тамика, ткнув в фотографию на стене.
— Самооборона? — предположила Лекси, успев наслушаться в этих стенах много подобных историй. Иногда ей даже казалось, что она единственная преступница в тюрьме.
— Не-а. Убила гада, пока он спал.
— О…
— Я здесь сижу так долго, что почти не помню, чего натворила. — Тамика загасила сигарету и спрятала окурок в матрас. — Что ж, можно и поговорить, пожалуй. Узнаем друг друга получше. — Она посмотрела на Лекси, и в ее темных глазах было столько печали, что Лекси стало не по себе. — У нас есть время, и у тебя, и у меня. Подруга мне сгодится.
— А когда ты выходишь?
— Я? — Тамика усмехнулась. — Никогда.
В среду, в самом конце августа, Зак вышел из своей комнаты растрепанный и несколько растерянный. Короткие волосы, давно не мытые, торчали во все стороны, на футболке спереди расплылось большое пятно.
Джуд и Майлс сидели в большой комнате, тупо уставясь в телевизор, хотя оба ничего не видели. За последний час они не сказали друг другу ни слова. Когда вошел Зак, сердце у Джуд заныло. Не будь она такой
— Я поеду в Южнокалифорнийский университет, — объявил сын без предисловий.
Майлс медленно поднялся с дивана.
— Мы уже говорили об этом, Зак. По-моему, не очень хорошая идея. Слишком мало прошло времени.
— Она бы этого хотела, — сказал Зак, и в ту же секунду в воздухе повисло почти ощутимое напряжение, им стало трудно дышать.
Майлс тяжело опустился на диван.
— Ты уверен?
— Уверен? — машинально повторил Зак. — Не знаю, но я так сделаю.
Джуд внимательно посмотрела на сына, отметив про себя розоватые пятна новой кожи на обожженной скуле. Голубые вены на щеках были похожи на трещины антикварного фарфора. Высокий широкоплечий ребенок совершенно сник от горя. Так разве можно просить его остаться здесь, в этом бездушном, мертвом доме?
— Ладно, — произнесла она наконец.
Следующие несколько дней Джуд понадобились нечеловеческие усилия, чтобы делать вид, будто она прежняя. Разумеется, она не была той женщиной, но ей захотелось, хотя бы один только раз, подумать о сыне, а не о дочери. В прежние времена — всего несколько месяцев тому назад, то есть целую вечность — она устроила бы для своих детей роскошную вечеринку по случаю их отъезда в колледж. Теперь же ей понадобились все силы, чтобы пригласить нескольких друзей попрощаться с Заком. Если честно, ей не хотелось делать даже этого, но Майлс настоял.
В назначенный день она приняла душ, вымыла и высушила волосы. Посмотрела на себя в зеркало и удивилась, какое худое, изможденное лицо смотрело на нее оттуда. Бессонные ночи оставили темные круги под глазами, даже в эту последнюю неделю августа, после долгого жаркого лета, она была белой как мел.
Достав косметику, Джуд принялась за дело и к трем часам, когда позвонили в дверь, выглядела почти прежней.
— Пришли гости, — сказал Майлс, подходя к ней сзади. Обняв ее за талию, он поцеловал ее в шею. — Ты готова?
— Конечно, — сказала она, улыбаясь через силу. На самом деле ее охватывала легкая паника. От мысли, что сейчас придут люди и придется делать вид, будто все хорошо, будто она все пережила и теперь движется дальше, она начала задыхаться.
Майлс взял ее за руку и повел по коридору к дверям.
На крыльце стояли Молли и Тим; оба улыбались чуть фальшиво. Они пришли с детьми, прятавшимися за их спинами, принесли угощение. Большой морозильник и так был забит до отказа завернутой в фольгу едой, которую люди несли сразу после аварии. Джуд не могла смотреть на еду, ей кусок не лез в горло. От одного вида фольги ее начинало тошнить.