Ночная вахта
Шрифт:
Море мы учуяли издалека. Виновато ли мое болотное чутье или здешнее море пахнет много сильнее полузабытого Ла-Манша, но у меня даже закружилась голова. Словно, там, за плоскими вершинами холмов, мир становился вдвое ярче и живее. Мне не сразу поверили, но через пару часов Магнус тоже начал принюхиваться…
Соль, водоросли, прохлада ветра, миллионы новых запахов!
И вот Оно открылось…
Устье, разбитое ноздреватыми скалистыми островами, кручи обрывов… Сотни гневно гомонящих бакланов, поднявшихся со склонов, тщетно попытались заслонить крылами темно-синий простор впереди. И лазурь неба в немыслимой дали сомкнулась с фарфором
Я заморгал, пытаясь дать уставшим глазам отдых — даже предвечерний мир был чересчур ярок.
— Вот, иное дело, — сказал из-за штурвала шкипер. — Море! Это вам не тухлая кофейная гуща с рыбками для закупорки задницы.
Я ничего не имел против Болот, но море действительно иное дело.
Военный совет был собран, когда мы покачивались на якоре под прикрытием череды скал. Ветер и волнение в полутора милях от берега оставалось скромным, но белая пена у камней напоминала, что так будет не всегда. Откровенно говоря, «Ноль-Двенадцатый» не готовили к карьере первооткрывательской каравеллы. Первый серьезный шторм, и… Интересно будет взглянуть на Донный мир, но не будем торопить события.
Ввиду важности происходящего обсуждения, было приказано привести и волонтера. Для начало нашему страдальцу было растолковано, что ныне настали такие дни, что даже полуумные обязаны помалкивать и повиноваться первому знаку командира экспедиции. Сан заверил, что ему «все ясно, нахваевдупчрот» и впал в самозамкнутое забытье.
— Город расположен западнее устья реки Принца Альберта — это единственное, о чем нам известно точно, — начал Док.
— Откуда же это вам известно? — немедленно заподозрил недоброе сэр-стратег.
— Уймись, солдат! — рассердился шкипер. — Или мы сейчас говорим начистоту или ступайте все разом и утопитесь!
— Угрозы! Ты кому угрожаешь, старый трусливый пердун?! — Сэлби немедля ухватился за револьвер. — Как командир отряда я обязан поддержать дисциплину любой ценой…
— Штаны свои вонючие поддержи, жалкий недоносок, — зарычал Магнус. — Подвяжи штанишки, вставай за штурвал и веди судно куда хочешь, тупая скотина…
— Джентльмены… — пытался остудить страсти доктор, но военный совет уже закончился. Представители армии и флота, сыпля ругательствами, покинули кубрик. Док проворчал, что проще было сдохнуть на болотах, а не тащиться в этакую даль, и пошел к себе. Я растолкал волонтера, одержал победу в краткой битве за размыкание хвоста, и отвел страдальца на корму. У меня была припасена галета, и мы перекусили, осмысливая наше положение. Лаконичное волонтерское определение «нуегонх» полностью отвечало ситуации.
Следующие шесть (или семь?) дней прошли весьма насыщенно. «Ноль-Двенадцатый» не пошел ко дну исключительно благодаря моим усилиям и хилой помощи Сана. Я дважды поднимал пары и менял якорную стоянку в соответствии с изменившимся ветром. Волонтер помогал мне меланхоличными замечаниями о бренности всего сущего и прочими «ахуеговж». Остальной экипаж был занят. Понятия не имею, кому из них первому пришла в голову гениальная догадка, что часть нашего научного груза едва ли будет востребована по назначению. Возможно, сам Док осознал, что все его труды во славу Географического Общества пошли прахом и решил пустить старательно собранные образцы на насущные нужды. Сначала был выпит спирт из банки с головой зайца-кочковика, далее представители водных, земноводных и всех прочих тварей раскупоривались и обесспиртывались без всякого строгого упорядочивания по классам и видам. В трюме не умолкал рев и вопли: дискуссии и откровения старших членов экипажа не прерывались и ночью. Остатки солонины, сами обесчещенные образцы, практически весь запас галет и сахара был сожран в первые дни пьянки. Нужно признать, поджаривание заспиртованных образцов — не лучший кулинарный прием. Тогдашние эксперименты подсказали, что лучше заспиртованную дичину варить.
На остатки экспедиционного провианта я не претендовал. Соорудить простейшую рыболовную снасть не представляло труда, нельзя сказать, что у скал клевало наперебой, но небольших колючих рыбешек я вытаскивал регулярно. Мы с Саном выжидали, когда в трюме наступало безмолвие, перемежаемое храпом, и поджаривали улов. Рыбы хватило и на пожрать, и на то, чтобы подсолить и повесить сушиться за трубой.
Временами в трюме принимались драться. Мы слушали ругань и хруст ломающегося имущества. Не представляю, что можно крушить на скромном катере, но что-то они ломали.
Где-то день на пятый на палубу выбрался опухший до неузнаваемости Док. Глянул в леску в моих руках, на снимаемую с крючка рыбу:
— Gobiidae? Дай сюда! Я голоден!
Глядя в жутковатое синее рыло, я дал ученому дважды: под дых и по почкам. Док блеванул чем-то едким и бахнулся на колени. Я с должной осторожностью пнул его под зад и пьянчуга рухнул в люк. Мы послушали, как затихают звуки падения по трапу и волонтер сообщил:
— Такова жизнь-мля.
Я кивнул и взялся за швабру для протирки палубы.
По моим подсчетам спирт, ром, бренди и скипидар вот-вот должны были закончиться. Но видимо, на борту имелись еще какие-то скрытые резервы. Веселье продолжалось, а я держал оба люка на привязи, позволяющей трюму слегка проветриваться, но не выпускающей одичавших алкоголиков на палубу — иначе кто-то из них неминуемо свалился бы за борт. Вразумлять глупцов кулаками у меня не было никакой охоты.
Все чудесное когда-то иссякает, даже действие надежнейшего британского пойла. Очень вовремя, поскольку и запасы пресной воды у нас оказались на исходе — сухость в потрохах весьма донимала катерное командование.
Я с интересом наблюдал попытки шкипера выбраться на палубу, и, когда Магнус догадался подцепить и развязать «ирландский затяжной» узел своей трубкой, я счел старика достаточно протрезвевшим и открыл люк. Шкипер, посасывая пустую трубку, с недоумением обозрел скалы и море, поковырял ногтями в углах глаз, убедился, что острова не изменили своего местоположения. Поразмыслив, Магнус поинтересовался:
— Эгм, почму зпад на востоке?
— Сильный ветер в борт, пришлось сменить стоянку, — доложил я.
— Эт, правильно, — решил шкипер, вновь поковырялся в глазах и признал: — Дело затянулось.
Что верно, то верно. Следующий день экипаж выяснял, жив он или нет. Хуже всего пришлось Доку. В силу выдающейся образованности или особенностей конституции организма, запой превращал доктора в форменного осла. Вечером нам с Магнусом уже вдвоем пришлось намять ему ребра и связать.
— Черт знает что! — ворчал шкипер. — С чего я взялся пить с этакими дрянными людишками?
Док бессвязно ругался и грозил нам из угольного бункера, Сэлби умирающе стонал в трюме, шкипера мучило раскаянье, спиртного на борту не оставалось ни капли — в общем, дело шло на лад.