Ночной охотник
Шрифт:
В груди Кийта поселился неприятный холод, точно в его собственном сердце беспрерывно задул ледяной сквозняк. Он еще вчера вечером интуитивно предполагал, что может вскрыться какая–то ошеломляющая новость. Для этого были вполне определенные предпосылки — странное видение около костра и что–то необычное, царившее вокруг в природе.
Живая природа всегда обостренно ощущала грядущие, подступающие неприятности, а Хрипун с детства обладал способностью на ментальном уровне ощущать подобную тревожную пульсацию.
Уже с юности он был способен проникать в умы своих близких. Сколько он себя помнил, он спокойно улавливал мыслительные вибрации исходившие от отца, занимавшего высокий пост в Аббатстве, старшего брата–киллмена или маленьких сестренок. Причем Кийт всегда осознавал их мысли так же ясно, как и свои собственные. Он мог, не раскрывая рта, с помощью канала телепатической связи обмениваться с ними своими соображениями.
Не все в области ментальной подготовки открылось ему сразу, хотя природа и наделила сына священника Кандианской церкви недюжинными способностями. Кийт начал с самого малого, постепенно взращивая в себе телепатический дар, пытаясь проникать в сознание каждого попадающегося навстречу сверстника, а потом стал контактировать и со взрослыми, опытными людьми.
Для него не составляло никакого труда проникать мысленным взором во внутреннюю жизнь не только разнообразных насекомых и птиц, но даже деревьев и кустарников. Он порой мог четко улавливать предварительные предчувствия, разлитые в природе, и на их основе делать свои собственные выводы.
Нечто подобное случилось и накануне, когда он, к своему изумлению, не смог обнаружить вокруг ни одного живого существа. Поэтому он был внутренне готов к самому худшему, хотя тогда еще и не понимал, откуда следует ждать опасности.
Не зря разбежались все твари в округе. Они уже предчувствовали приближение Обитающего–в–Тумане и лихорадочно скрылись вдали.
Итак, с тем, что произошло накануне ночью, Кийт разобрался.
На основе самых разных данных он составил цельную панораму и понял, что молодой, увлекающийся и чувствительный Бакли раньше других членов отряда отозвался на призывный коварный шепот зеленоглазой искусительницы.
С этим было все относительно ясно. Только опытный предводитель отряда путешественников совершенно не представлял себе, что же теперь они должны делать завтра…
От нового дня сёрчеры не ждали ничего хорошего. После гибели Бакли все сёрчеры находились в шоке. Все готовились к самому худшему.
Это было понятно, когда Кийт отслужил заупокойную службу по погибшему Бакли. Хотя светлокожий дикарь, в отличие от своих далеких предков, не принадлежал к церкви Распятого Спасителя, недоучившийся священник Хрипун взял на себя смелость и посвятил траурный реквием памяти своего друга.
Кийт решил, что никакие догматы Кандианской Универсальной Церкви не могут помешать ему сделать это. Сёрчеры не только не возражали, но горячо поддержали его в этом решении.
Солнце уже начало опускаться к линии горизонта, когда отзвучали последние слова заупокойной молитвы и упала последняя горсть земли на свежевырытую могилу.
Бакли обрел свое последнее пристанище в лесу, в безымянном месте, как и положено каждому уважающему себя сёрчеру.
Его товарищи в угрюмом молчании вернулись к своей пещере. Хрипун велел откупорить флягу кактусовой килы, и путешественники почтили память друга, в тишине выпив за него по глотку этого крепкого, вязкого, обжигающего гортань напитка.
— Что же будем делать дальше? — тихо спросил Кийт, когда фляга совершила полный круг и вернулась в его руки.
Все сёрчеры переглянулись, точно пребывая в некоторой нерешительности. Но никто не решился ничего сказать.
— Давайте! Я внимательно слушаю! — попросил Кийт. — Мы мужчины, и должны вести себя решительно! Почему вы молчите? Решение нужно принимать всем вместе… Что мы будем делать дальше?
— Джиро, начинай! — промолвил иннеец Рябой Рахт, традиционно пользовавшийся в обществе сёрчеров непререкаемым авторитетом.
Чернокожий гигант только горько усмехнулся. Звучный плевок от досады сорвался с его мясистых губ, и из глубины крепкой груди послышалось глухое рычание.
— Плохие дела, — буркнул он и обвел взглядом своих друзей.
— Что же мы будем делать? — повторил Хрипун.
Предчувствие беды становилось все более и более явственным. Хотя Кийт и задавал свой вопрос, в глубине души он уже знал, какой получит на него ответ. Интуиция его не подвела, и слова Джиро, прозвучавшие через мгновение, ничего нового для него не содержали.
— В том то и дело, что делать мы ничего не можем! — угрюмо ответил чернокожий. — Скоро солнце скроется, и идти мы никуда не можем.
— Буйволицы едва держатся на ногах, — сокрушенно махнул рукой Диал. — Рогачки с утра ничего не жрали. Что с ними такое, ума не приложу…
— Все точно, — подтвердил Джиро. — Скажи, что будем делать? Сражаться?
— С кем? — вздохнул Кийт. — Ты представляешь, с кем собираешься сражаться?
— Что же, мы просто так уйдем и не отомстим за смерть Бакли? — возмущенно и яростно взвился Джиро.
— Не знаю, — отозвался предводитель, стиснув челюсти.
У лесной пещеры повисла тяжелая, плотная тишина. Все угрюмо молчали, на лицах читался бушующий гнев. Такого уже долгое время не случалось, и Кийт физически чувствовал, как в душе у друзей клокочет негасимая ярость.
— Думаете, мы можем отомстить? — прервал он молчание, обводя взглядом всех присутствующих.
Сёрчеры одновременно зашумели в знак согласия. Все беспорядочно заговорили, но даже этот гул перекрыл звучный голос чернокожего верзилы: