Ночные птицы. Памфлеты
Шрифт:
Свидетели этой сцены — вдова профессора Розалия Цешинская, проживающая сейчас в городе Гливице, и сын профессора — доктор Томаш Цешинский, проживающий во Вроцлаве, воскрешая подробности той ночи, рассказали мне:
«Когда Антоний Цешинский надевал пиджак, мы дали ему носовой платок и пару носков. Офицер жестом запротестовал, давая понять, что это профессору не пригодится».
Когда Розалия Цешинская протянула мужу бутылочку с лекарством «Дигиталис», которым пользовался профессор в связи с серьезной болезнью сердца, офицер настороженно спросил:
«Что это?»
«Лекарство. У моего мужа больное сердце».
Немец взял бутылочку,
«Оно ему уже не понадобится...»
В квартире профессора-пенсионера Адама Соловья был арестован внук ученого — Монсович. Вместе с пожилым педиатром Прогульским был арестован его сын Андрей. В тюремную машину вместе с профессором Вейглем затолкали и его сына.
Из квартиры известного во Львове хирурга Добржанецкого были взяты вместе с ним его приятель — доктор права, беженец из Гданьска Тадеуш Тапковский и муж служанки, фамилия которого до сих пор не установлена.
И наконец, тогда же была схвачена медицинская сестра Мария Рейман. Из какой именно квартиры ее взяли, до сих пор неизвестно.
Ни один из перечисленных здесь людей не остался в живых.
Сперва всех захваченных свезли в бурсу Абрагамовичей, поблизости от Вулецких взгорьев, во Львове, а затем после коротких жестоких допросов и надругательств расстреляли двумя группами в одной из лощин поблизости от Вулецкой улицы.
Мы привели многие подробности ареста и расстрела львовской интеллигенции в книге «Под чужими знаменами», написанной совместно с профессором Львовского университета Михаилом Рудницким.
В книге доказано, что захват всех перечисленных выше представителей интеллигенции был совершен гитлеровцами по «черным спискам», заготовленным для них заранее организацией украинских фашистов — ОУН.
Однако кто именно производил эту экзекуцию, долгое время оставалось загадкой. Родственники пропавших ученых, которые еще во время немецкой оккупации пробовали выяснить во львовском гестапо, куда делись их близкие, получали один и тот же лаконичный ответ:
«Мы, гестапо, начали действовать во Львове с 1 августа 1941 года, то есть с момента включения города в «Генеральное губернаторство», и после передачи власти от военного командования гражданской администрации. Ваших же близких арестовали в ночь с 3 на 4 июля. Мы к этому делу не имеем никакого отношения».
Большинство исчезнувших в течение одной ночи ученых были людьми, далекими от политики. Видные знатоки своего дела, особенно медики, они помогали людям разных национальностей. Трудно, даже невозможно было предположить, что могли найтись звери в человеческом обличье, которые захотели бы взять да так просто уничтожить этот цвет славянской интеллигенции.
«Скорее всего, их взяли как заложников и отвезли на Запад,— думали многие.— Следы профессуры надо искать уже не во Львове, а на Западе».
...Шли годы. Многим, да и автору этих строк тоже, казалось, что история гибели львовских ученых уже сдана в архив. Особенно были заинтересованы в этом причастные к ней лица — наводчики и непосредственные убийцы львовской профессуры. Затерев за собой кровавые следы, изменив фамилии и получив новые паспорта, они разбежались по городам Западной Германии, Австрии, Испании. Другие переплыли на лайнерах через океан в Соединенные Штаты Америки, в Аргентину, в Канаду, чувствуя себя в полной безопасности на американском континенте. Но кто они?
Возможно, тайна уничтожения ученых Львова была бы долго еще прикрыта глухой завесой, если бы бывший крупный немецкий разведчик, шеф абвера в Стамбуле и на Ближнем Востоке, а после войны процветающий боннский адвокат Пауль Леверкюн не опубликовал свою книгу о секретной немецкой службе в дни войны. На страницах своей книги Пауль Леверкюн сообщил:
«Зимой 1940/41 года в лагере Нойгаммер, около Лигницы, расположился один батальон, который пополнялся за счет западных украинцев... Роты этого батальона состояли из солдат, которые были выисканы при поддержке западноукраинских организаций. Частично они принадлежали к организации Степана Бандеры, частично это были западные украинцы, которые принадлежали к другим организациям. Немецким командиром этого батальона был старший лейтенант, доктор Альбрехт Херцнер, прославившийся во время Яблоновского путча, политическим руководителем — профессор Теодор Оберлендер. Этот батальон находился в распоряжении абвера-II. Он получил маскировочное название «Соловей» («Нахтигаль»), так как имел хороший хор, который мог бы соперничать с лучшими казачьими хорами. 22 июня 1941 года батальон «Соловей», действуя в составе полка «Бранденбург», ворвался на территорию СССР. В ночь с 29 на 30 июня 1941 года, на семь часов ранее намеченного срока, батальон «Соловей» вместе с первым батальоном Бранденбургского полка проник во Львов. Здесь украинский батальон особенно отличился...»
Таково свидетельство видного гитлеровского разведчика, широко известного шпионскими аферами в Турции в годы второй мировой войны.
Пауль Леверкюн несколько расплывчато обозначил дату возникновения батальона «Нахтигаль». Инициаторы его создания, поставщики пушечного мяса для гитлеровской Германии — украинские националисты придерживаются другой версии. Один из них, состоящий сейчас на довольствии американской разведки, некий Юрко Лопатинский, по кличке Калина, выступая 5 мая I960 года на конференции националистов в Нью-Йорке, рассказал:
«Организация батальона, который получил кодированное название «Нахтигаль», началась в апреле 1941 года в Кракове. Ее проводила по поручению руководства ОУН — Бандеры военная референтура организации украинских националистов под руководством сотника Романа Шухевича. В состав референтуры входил также и я»
По словам Лопатинского, как только первые роты батальона «Нахтигаль» вошли на улицы Львова, его командиры Херцнер, Оберлендер и Шухевич решили посетить капитул униатской церкви на Свято-Юрской горе.
«К собору Святого Юра мы прибыли в 5.30 утра. Спустя час митрополит Андрей Шептицкий принял делегацию батальона с сотником Романом Шухевичем во главе и немецких офицеров, которые были с нами. Владыку вынесли на балкон палаты, откуда он удостоил благословения собравшихся на погосте стрельцов и верующих».
Кого же благословлял в то первое утро захвата Львова седобородый граф и униатский митрополит?
Отпетых националистов-головорезов, готовых разбежаться по улицам настороженного старинного города, чтобы начать серию грабежей и убийств, приступить к неслыханному террору. К этому уже подготовили их два фюрера — украинский попович Степан Бандера и гитлеровский разведчик фашист Теодор Оберлендер. Именно под руководством Теодора Оберлендера на Зеленой улице города Кракова составил Степан Бандера инструкцию «Борьбы и деятельности ОУН во время войны».