Ноль три

Притула Дмитрий

Так под восторги Зотова мы и приехали.

А что ж мне с ним делать, подумал я. Так-то, днем, есть указание, с травмой больного в поликлинику, к хирургу. А тот уже решит, что делать. Я в данном случае извозчик. И если бы перелом руки, дело ясное, отвел бы, да и все тут. Но лодыжка. Тут маленькая подробность: поликлинику построили десять лет назад, хирургов загнали, согласно проекту, на третий этаж, а рентгенологов на четвертый. Согласно проекту же, больные должны были подниматься на лифте. Но истина всегда конкретна,

не так ли? Эта конкретность такова, что лифт не работал ни одной минуты. Его даже не пускали. И Зотов, стокилограммовый мужик, должен прыгать на одной ноге, словно кузнечик. Потому что проектировщики, имея в виду лифт, лестницы сделали такими узкими, что носилки никак не развернуть.

А отволоку больного прямо в отделение, хирурги ко мне неплохо относятся — простят. Новенькому фельдшеру они дали бы! И так мест нет, а он возит без согласования.

Но сперва надо было сдать больную с инфарктом, и мы подъехали к терапевтическому отделению.

— Петр Васильевич, вы пока выгружайте, а я посмотрю, готово ли место.

Он должен кликнуть на помощь шоферов — это их работа, носилочные платят. Уж здесь у каждого свой маневр. Еще на вызове я могу носить больного, но здесь — каждому свое.

А в терапии все было занято — торчал топчан у женских палат, топчан у мужских, и еще раскладушечка со свежим бельем (это уже для моей больной — ждут, что приятно) воткнута в закуток у мужских палат (но это не беда, что мужские палаты, на то есть ширмочка).

Я вошел в ординаторскую. Все врачи были в сборе. Тут же и начмед (заместитель главного врача по лечебной части). Старшая сестра что-то громко и торжественно читала.

— Что происходит? — тихо спросил я у Людмилы Владимировны, заведующей отделением, полной голубоглазой женщины.

— Весенние подарки, — ответила она. — Спешно?

— Терпимо.

— Тогда посидите, пока больную выгрузят.

Тут я понял, что Людмила Владимировна имела в виду под словом подарки — старшая сестра читает врачам указание больничной аптеки, какие лекарства не следует назначать, поскольку их в аптеке нет.

То есть я так понимаю, что назначать можно все, но это будет полнейший понт. Для начальства, если оно вздумает проверять листки назначений в случае смерти больного. Причем начальства областного. Свое и так знает, что это понт.

— А зачем листки? — спросил я в паузе.

— А туда надо писать то, чем хотели бы лечить больного. В идеальном, знаете, случае. Чтоб квалификацию не потерять, — насмешливо ответила мне начмед, ироничная и красивая предпенсионная женщина. Сейчас она не начальник, а рядовой врач — совмещает здесь на четвертинку, ведет одну палату — потому может позволить себе иронию.

— Чтоб не забыть, чем все-таки следует лечить. А уж аптека будет по одежке протягивать, знаете ли, ножки.

Ну, этакая джентльменская игра —

лечащий врач делает вид, что все есть, а уж сестры философски отделяют желаемое от действительного.

И старшая сестра читает — нет того-то и того-то, а еще того-то и того-то, и в голове у меня включился счетчик профессионала, и я изумился — а чем же они лечить-то будут. Но сходу и с удовлетворением отметил про себя — «Скорой помощи» все-таки дают лучшее. Если и бывают перебои, то временные. На эти случаи как раз и существует загашник. К нам отношение аптеки справедливое: больному в отделении что-то могут достать родственники, а когда я на вызове, это что-то нужно не завтра, но сейчас. Все законно.

— Как же вы выкручиваетесь? — наивно спросил я, зная ответ — а родственники на что.

— А родственники на что? — спросила Людмила Владимировна.

— Но снова прошу вас — без проколов, — сказала начмед — уже как начальство, а не лечащий врач — в голосе строгие нотки. — Делать этого не разрешается. Только давним больным. Пусть родственники достают нужные лекарства. Если же напоремся на замечательного человека, который напишет жалобу — и будет прав, посягаем на святое, на бесплатное лечение, — виноват будет врач.

— Это понятно, — сказал я.

— Что вам понятно, Всеволод Сергеевич? — ехидно спросила начмед. У нас с ней хорошие отношения — любим иной раз поболтать о книгах.

— А понятно, что виновата барышня из регистратуры, и санитарка баба Маня, но никак не любезные нашему сердцу граждане. Хоть бы раз кто-нибудь пожаловался на то, что уровень районной медицины соответствует капиталовложениям.

— Вы не в ту степь, Всеволод Сергеевич, — пресекла меня Людмила Владимировна. — Инфаркт?

— Да, — и я протянул кардиограмму.

Она посмотрела.

— Давление приличное?

— Да.

— Тогда свободны. Но сегодня пощадите нас. У меня плюс три.

И это означало, что вместо положенных шестидесяти коек в отделение воткнули шестьдесят три — вот те как раз, коридорные. Сколько работаю, мест в отделении постоянно нет. Разве только перед праздниками, когда большая выписка. И с каждым годом все большая напряженка. Оно и понятно — население за последние годы вон как выросло, а число коек все то же.

Понятно, я пообещал, что больше сегодня ни боже мой, никого, но это были лишь наши игры. А куда я дену инфаркт, не оставлю же на дому. Вот сюда и привезу. А с койками как-нибудь устроится. Если днем, то кого-нибудь выпишут из незапланированных, а если ночью, положат больного в физиотерапевтический кабинет или воткнут раскладушку в столовую. А утром — оно же вечера мудренее — как раз кого-то и выпишут.

Подошел попрощаться с больной, которую привез. Она уже лежала на раскладушке. Не спала, лицо уже порозовело, дыхание ровное, без сипения.