Номинар

С. Винсель

Пока мои мысли занимали насущные проблемы, я вышел из кабины и тут же поймал входящий вызов через ИИ от Рэка. У него было специальное задание, отказаться от которого значило бы прослыть идиотом, впрочем, заказчик требовал именно меня. Неизвестный богач обещал заплатить просто неприличную сумму кредитов за его сопровождение. Среди наёмников моё имя стояло не на последнем месте, но вот гонорар заставлял задуматься: а нет ли здесь подвоха, соразмерного плате?

Путь лежал в пафосный центр Нового города.

На выходе из бара я вспомнил о Мойре и пообещал себе убрать скопившийся посреди

нашей квартиры хлам сразу по возвращению – в знак моей признательности и извинений. Солнце нещадно слепило, отражаясь от прибрежных волн вдали, но тёплый бриз подгонял в спину, и я счёл это хорошим знаком.

Глава 2

Скоростной вагон на магнитной ленте – будто хромированная гусеница – уносил меня всё дальше вглубь Нового города. Машина неслась с невероятной скоростью. Пейзаж за окном виделся подобием акварельного рисунка, на который нечаянно пролили стакан воды, а затем поспешно попытались исправить ситуацию сухой тряпкой – картинка смазалась, и в ней едва угадывалась первоначальная задумка мастера. Единственное, что можно было различить, это огромные обсидиановые здания, медленно и величественно проплывающие за окном гусеницы. Этакие мрачные непроснувшиеся великаны, заслонившие своими спинами большую часть небосвода.

По мере приближения к тому или иному гигалиту на нём ярким фейерверком вспыхивала реклама. Вокруг ближайшего гигалита – Окерро – носились кометы, а между ними мелькали логотипы ресторанов и известнейших рецепторов – дегустаторов, пробующих различные блюда с открытым доступом к ID и нервной системе. Благодаря внушительному денежному счёту и строению вкусовых рецепторов эти дегустаторы ходили от одного заведения к другому и пробовали всевозможные блюда с подключёнными к их интегрированному интеллекту наблюдателями. Беднее они от этого не становились, сколько бы ни съели: наблюдатели с остервенелой горячностью готовы платить за то или иное блюдо, чтобы попробовать его не двигаясь с места и не набирая лишних калорий. Именно по этой причине самыми популярными являлись номинары-рецепторы, способные позволить себе есть сразу за троих человек.

Я пробовал себя в этом деле пару раз, но в конечном счёте оказывался той или иной стороной перед унитазом. Запросы в выборе блюд для новичков велись исключительно по принципу «сможет или нет». Были и такие рецепторы, которые на спор ели всевозможную дрянь, но я к ним не относился.

Однако Оккеро в первую очередь славился не эксклюзивными ресторанами, а искусственной обсерваторией, расположенной на последнем этаже, как Акватория в Исаи.

За пару секунд до прибытия на нужную станцию ИИ напомнил об остановке. Я всё чаще ловил себя на мысли, что со временем становится практически невозможно отделить, где твоё собственное сознание, а где интегрированный интеллект.

Едва ступив на платформу, я связался с Рэком:

– Я на месте.

В голове тут же раздался спокойный низкий голос – такой, каким я его помнил:

– Клиент не выходил из заведения. Координаты не изменились. Разберись, что с ним случилось. И будь, мать твою, осторожен.

Рэк был достаточно сдержанным номинаром, но в своей уравновешенной речи порой использовал на удивление грубые выражения. Их я старался пропускать мимо ушей, особенно если они лились словно из прорванной сточной трубы Старого города. Но некоторые ругательства я всё же перенял и порой сквернословил за двоих, что, конечно, не устраивало Мойру.

– Как он связался с тобой? – Вопрос был крайне логичным, ведь сигнал ИИ блокировался в стенах Дума.

– Мне пришло письмо.

О да, бумажные носители стали самыми надёжными хранителями информации, если она в первую очередь не должна быть раскрыта посторонними.

– Письмо? А кто передал?

– Кува-Младший.

Младшему уже было далеко за семьдесят, и он пережил своего отца давным-давно, но кличка за ним плотно закрепилась, в отличие от неудачного парика, скрывающего лысину.

– Почему клиенту попросту не обратиться к персоналу?

– Не знаю. За этим ты и здесь. – Друг, наставник и по совместительству работодатель напомнил мне, что лишними вопросами дело не ускоришь. – Главное, встреться с ним и проводи, куда ему там вздумалось. Понял?

– Понял. За такие деньги я его к любому Проклятому провожу и с улыбкой прогуляюсь по падшим мирам.

– Отлично. Прекращай болтать и шевелись. – Последняя фраза Рэка прозвучала сердечной просьбой, а не приказом.

Мне было велено торопиться, и я побежал сквозь толпу, стараясь никого не задеть.

Новый город, а особенно его центральный район, всегда был весьма демократичным в выборе одежды. Здесь современные дизайнеры превращали жителей в моделей, сошедших с конвейера по штамповке людей с идеальной внешностью и вкусом.

С нейробраслетом одежду можно с лёгкостью менять на ходу: перекраивать фасон, перекрашивать цвет, убирать или добавлять аксессуары. Всё это возможно благодаря нейросенситивной ткани – прямому аналогу тех же частиц, из которых состоит внутреннее убранство жилища. Эту же форму одежды использовал и я, когда находился на заданиях в центральных районах Нового города, где в приличное место не пускали без трёх модных элементов сезона и облагороженного кредитами ID.

Я пронёсся мимо парня, одетого в чёрно-изумрудный шервани с золотыми металлическими вставками в виде рыбьей чешуи на предплечьях и спине. Другой прохожий был окутан до колен чёрным туманом в прямом смысле этого слова: рассеянные нейросенситивные частицы носились вокруг него, создавая иллюзию вихря при ходьбе.

Я никогда не шествовал в стройных рядах горделивых модников, считая это бессмысленной тратой денег и времени. Мода менялась с неимоверной скоростью. Пока ты нёсся по монорельсу гусеницы с одной станции на другую, вокруг тебя мог развернуться целый маскарад.

Забавно наблюдать за пассажирами, вошедшими в вагон и обнаружившими свои фиолетовые декоративные плащи – последнее веяние моды – вдруг уступившими первенство тёмно-синим атласным накидкам. Одни поспешно мимикрировали, сливаясь с более расторопными ценителями искусства, другие же делали безразличный вид. Кто-то мог и вскинуть бровь, изображая удивление, смешанное с пренебрежительным сочувствием. Но едва этот благодетель лицемерия выходил на платформу и терялся в толпе, он лихо перекраивал свой наряд.