Non Cursum Perficio
Шрифт:
– Нравится? Меняемся?
– А что он открывает? – спросил Диксон, непроизвольно косясь на коробочку.
– Сама не знаю, честно говоря, – Элен, забавляясь, опять откинула крышку, наполнив салон авто серебристыми бликами, словно снаружи падал искристый новогодний снег. – Я его нашла на связке, но он не подходит ни к одной двери. По-моему, он у меня так давно, что уже исчез тот замок, что можно было открыть этим ключом. Вот я и подумала: поменяю-ка этот ключик моему мухняше Камилло из Фабричного квартала на какую-нибудь милую безделицу… будет у меня сувенир из другого мира. Ну так?..
– Давайте меняться, – выпалил Диксон и задумался над тем, какую бы такую хрень сплавить дорогой Эленочке, пока предоставляется такая шикарная возможность. Жаль, что он только на прошлой неделе решил устроить уборку в салоне «Паккарда» и повыкинул из бардачка тонны всяческой непонятной дребедени. Сейчас бы все эти штуковины очень ему пригодились…
Взгляд Камилло, которым тот обводил салон, неожиданно зацепился за что-то, блестевшее на полу между сиденьями. Пошарившись, он добыл из натёкшей с обуви лужицы весенней грязьки испачканную запонку с отбитой застёжкой, явно утерянную рассеянным Рыжиком. Потёр её об штаны, чтобы снова заиграла брызгами света, и протянул Элен.
– Сломанная, правда, но зато бриллиант – лучший друг девушек… его можно будет отцепить от сломанной застёжки и сделать подвеску, будет очень красиво. Нравится? Меняемся?
– Да-а… – завороженно протянула Элен, и глаза у неё стали, как у лемура – круглые-круглые. Быстрым хищным движением она сцапала запонку и зажала её в кулачке, заглядывая внутрь одним глазом. Камилло выразительно покашлял, намекая, что ему тоже причитается. Не глядя, Ливали сунула круглую коробочку с ключом Диксону, и принялась упоённо вертеть свою добычу так и этак, стараясь поймать бриллиантом солнечный луч.
Выражение лица у неё было, как у Эллочки-людоедочки, заполучившей вожделенное ситечко для заварки: Камилло почти ожидал от милой комендантши стонов «Жуть!» и «Шикарно!».
– Это ваша штукенция? – в конце концов, смогла оторваться от запонки Элен и посмотрела на Камилло, опять склонив голову набок.
– Нет, конечно, откуда у меня бриллианты. Это запонка Рыжика, он их вечно теряет.
– О, нет! Стойте-стойте! – Ливали всплеснула руками. – Тогда, согласно ритуалу Перемены, вы должны отдать ключ владельцу запонки. Меняться можно только своими вещами!
– Ну, давайте тогда запонку назад, я вам что-то своё предложу… – Камилло очень не хотелось расставаться с выменянным ключом.
– Э, нет! Сделка обратного хода не имеет! – Элен шустро выскочила из «Паккарда», спрятав руку с зажатой запонкой себе за спину. – Что ж, приятно было познакомиться, Камилло! Добрых перемен вам и господину директору Антинеля – а мне позвольте откланяться, дела, дела… Чао, мухняша Диксон! Ещё встретимся!
Ливали ослепительно улыбнулась, по её белой шубке прошёл электрический разряд – и Элен исчезла, оставив после себя только запах ландышей и круглую коробочку с серебряным ключом.
*
…Сегодня Рыжик не вышел встречать его к подъезду – Камилло понял, почему, ещё на лестнице услышав дробный стрёкот швейной машинки. Старинный агрегат фирмы Singer с коваными решётками и инкрустированным перламутром столиком был торжественно вытащен на середину кухни. Рыжик, заколовший длинные волосы над ушами, чтобы не мешались, бодро строчил на машинке – на пол сползали… бинты? Диксон невольно протёр глаза, уставясь на белую марлю, расшитую цветочным узором в виде сплетающихся наперстянок и серебрянок.
– Суп на плите, – ответил Рыжик на воткнутый ему в спину вопрошающий взгляд Камилло.
– Это на праздник Перемены украшения, мы ведь идём на Озёра, в трамвайное депо, а у них принято бинтовать шею и запястья, и вообще пристрачивать куски бинтов к одежде… Вспомни платье Ленточки – это типичный образец формы одежды обитателей депо. А я подумал-подумал, и решил цветы вышить. Ленточке должно понравиться. Кстати, дай свою рубашку, я тебе тоже ворот прострочу.
Пока Камилло рылся в шкафу, выбирая образец почище и посимпатичнее, Рыжик поднял «лапку», выдернув очередной расшитый бинт, и достал из машинки челнок. Подошёл к Диксону, взял его за руку, повернув ладонью вверх, деловито велел:
– Дай-ка, для вышивочки… – и, не успел Камилло опомниться, как Рыжик ловко ткнул в его безымянный палец иголкой. Макнул кончик нити в набухшую алую каплю – краска пробежала по ней, сделав всю катушку в челноке ярко-красной. Кивнул и, взяв белую рубашку, опять ушёл к Singer. Сунув уколотый палец в рот, любопытный Камилло подкрался поближе, глядя, как Рыжик вдевает белую нить с катушки в ушко на острие иголки, потом аккуратно вытаскивает алую нить из челнока и прижимает угол воротничка «лапкой». Примериваясь, Рыжик покачал чуткой рукой верхнее колесо машинки и с улыбкой посмотрел на затаившего дыхание Камилло.
– Let the magic begin, – сказал он, подмигнув Диксону. Взмах толкнувшей отполированный обод ладони, первое робкое «клац-клац» иголки – и началось шаманство. Слившийся в пятно от скорости вращения чугунный круг нижнего колеса, – остроносая баретка с чёрным бисером разгоняет Singer так, словно это «Майбах» или «Бентли». Танец иглы по ткани, порхание тонких пальцев, тянущих и поворачивающих белый лён рубашки…
Диксон изумлённо приоткрыл рот, забыв про уколотый палец, когда увидел, как на ворот его блузы ложится замысловатый узор из травинок, ромашек и одуванчиков: зелёных, серебристо-белых и солнечно-жёлтых. Машинка грохотала, словно пулемёт бойца Чапаевской армии или Ленточкин алюминиевый трамвай, Рыжик мечтательно напевал себе под нос. Когда вышивка была закончена, а Рыжик принялся изящненько обкусывать торчащие из воротника нитки, Камилло осведомился:
– И где это наш милорд научился так шить?
Рыжик замер с зажатой в зубах ниткой и молча уставился на Диксона. В его чёрных глазах был немой упрёк.
– Ну, не обижайся. Просто вспомнилось, как тебя Садерьер всё время упорно зовёт милордом и во множественном числе, – Камилло встал напротив, ещё разочек в профилактических целях лизнув уколотый палец.
– Ладно, можешь подшучивать надо мной на эту тему, если уж тебе так невтерпёж. А что до твоего вопроса, то я... – Рыжик откусил последнюю нитку и поднял Камиллову рубашку перед собой, держа её за плечи, – я ведь игла. А какое может быть у иглы предназначение?..