Non Cursum Perficio
Шрифт:
– Сао, тебе бы детективом работать!
– Логика, друг Моллар, – я горделиво улыбнулся и продолжил рассуждать,
– Исходя из вышесказанного, фразу написала женщина, проживающая в девятом корпусе, и при этом работающая в лаборатории, где есть открытый доступ к запасам модифицированной крови. Настоящую можно добыть только у Эми Томпсон, а её девочки живут в новом десятом корпусе, рядом с работой. Причём женщина эта появилась в Антинеле сравнительно недавно из…
В этот миг я прикусил язык: озвучивать треплу Шарли свои приключения в Никеле мне ой как не хотелось. Потом от сплетен не отмоешься.
– Из другого НИИ, да? – круглые карие глаза Моллара хищно блеснули, он вскочил из кресла и сделал попытку ухватить меня за галстук, но я шлёпнул его сухарём по руке и строгим голосом велел сесть и успокоиться. Ещё всякие тут торговые представители будут лапать меня за мой серебристый шёлковый галстук с булавкой в виде рубинового цветочка резеды! Да за такое надо пальцы кусачками отрезать! А кстати, хорошая идея, надо издать приказ, запрещающий хватать директора Антинеля за галстук… под страхом смертной казни.
Видимо, на моём лице нарисовалось какое-то не такое выражение, потому что Моллар прямо-таки удивительно присмирел, опустился обратно в кресло и мяукнул:
– Сао, прости, что я несколько… суечусь. Но я близок к разгадке! Знаешь, я когда стирал от бульона носки, тоже решил, что миску с лампой на лестнице поставил кто-то из новеньких. Наш народ, он такого не сделает, у него устоявшаяся нервная система и нежелание эксцессов, которые в связи с этой миской неизбежно возникнут. Мало ли кто там ещё в неё вступит? Это я не злой, а какой-нибудь Хаддлстоунов заведующий отделением, или один из Барклиных отмороженных анестезиологов, вляпавшись в бульон, из-под себя потом вылезет, но виновного найдёт, расчленит и перепрячет…
– Да, да, – несколько рассеянно согласился я, поскольку мысли мои потекли в несколько ином направлении. – Шарль, записку ты выловил, а остальное где?
– Битые стекляшки я там же прямо на лестнице в мусоропровод ссыпал, на кой они мне, а миску притырил. Хорошая ещё миска, в хозяйстве сгодится…
– Правильный подход, – в этот момент мне хотелось прямо-таки расцеловать Моллара за эту его гнусную привычку хватать всё, что плохо лежит и медленно бегает. – Покажешь мне её потом. А что ты догадался про лампы и цветы? Ты по телефону сказал, что всё понял.
– Да-а, я тоже логически мыслил, – похвастался Шарль. – Чтобы сунуть в миску с супом разбитую лампу, надо её где-то вначале надыбать. А помнишь, как у Линды Глебофф из общаги галогенки утащили? Я думаю, это те самые и есть. Вот, ещё эти внезапно зацветшие растения мне объяснила эта конопатенькая девочка из отдела гербологии, как её – Агата дель Фрио, кажется. Она сейчас пишет докторскую по редчайшим видам растений, собирает информацию буквально по крупицам, и ей тут как раз попался обрывок записи о некоем цветке под названием волчатка. Он страшно хитрый паразит: его споры прицепляются ко всему, и такие маленькие, что их не заметно. Потом эти споры в новом месте тихонечко высеиваются, куда ни попадя, и волчатка вновь зацветает белыми или серыми цветками с пятью лепестками и запахом полыни. Причём она ещё даёт плоды, какие-то то ли грибочки, то ли ягодки, съедобные, но это только в том случае, если высеялась на мёртвую древесину. На столб телеграфный, на избушку бревенчатую, на лавочку в парке. Причём, самое интересное, при всём стремлении волчатки к размножению, никто до настоящего времени в природе её не видел, и Агатка хотела этот отрывок внести в раздел «Мифологические растения», пока я не сводил её в третий корпус и не показал этот цветущий миф. В записях дель Фрио говорится о том, что волчатка растёт лишь в одном страшно далёком и труднодоступном районе, забыл, как называется… Низовье? Николье?
– Случайно, не Никель? – сладеньким голосом подсказал я, заранее обмирая от понимания.
Моллар задумчиво сморщил вздёрнутый нос, поправляя пенсне:
– Не, по-другому. Да спроси у Агаты, она тебе сразу скажет. Кстати, Каренья наша не упустила своего, оборвала эту волчатку и растрясла над полом во флигеле в холле, он же дощатый. Теперь ходит, поливает из леечки, ждёт, когда грибочки полезут, или ягодки, уж не знаю… Хочет их попробовать приготовить, Агата ведь брякнула, что в этом Низовье волчатку едят…
– Эм… спасибо, что предупредил, я теперь в «Еду» ни ногой, – я опять взялся за свои сухари с изюмом, видимо, по инерции. – Так ты думаешь, эта тётка перевелась из какого-то НИИ в Никеле или как его там, и случайно занесла споры к сакилчам в корпус? А ещё украла у Глебофф лампы, и повесила левую красную люстру, и подкинула в душевую корыто с утёнком, и миску на лестнице поставила?.. Это, по-моему, вообще не в силах человеческих, я про люстру и утёнка!
– Во-во, – мрачно поддержал Моллар, – а ещё эта сволочь украсила крыльцо общаги химиков гирляндой из разноцветных лампочек, выкрасила пол в коридоре на первом этаже онкологички в красный цвет, ума не приложу, зачем, и свистнула лифт…
– Это как – свистнула? – приобалдел я от такого заявления.
– А вот никто не знает, как. Только у Баркли в инфекционке кто-то лифт угнал. Был лифт – и не стало. Алекс тебе ещё не порыдал в галстук?..
– Нет, мы с Баркли давно не встречались, я только от Длинного про лифт слышал, что в нём Дин Ачесон, директор девятого корпуса, упал… – ляпнул я, и только потом вспомнил, что это ж тайна и Андре мне велел молчать рыбкой на эту тему.
Впрочем, вдохновляемый моими квадратными глазами, Моллар в этот момент слушал только себя и вовсю разливался Самедировым соловьём:
– Сначала в нём какая-то овца из иммунологов застряла. Её оттуда еле вытащили, аж всю систему энергоснабжения отрубать пришлось, чтобы перезагрузить механизм подъёмника, вот, а потом ночью этот самый лифт и пропал!.. Причём не как вторая столовая, которая во время сильной Волны в разлом ухнула, и от неё только гладкая стеночка осталась, а тупо кабину спёрли. Двери там, лебёдка и всё прочее, оно всё в наличии, а кабины нет.
У меня в этот момент было очень сильное желание намекнуть, что в Антинеле завёлся ещё один Шарль Моллар, приспособивший кабину лифта под сортир на даче или полногабаритную конуру, потому что «в здании и так много лифтов, если один сопру, ни с кого не убудет» (цитата). Но наш предприимчивый ещё мог мне пригодиться, так что я проглотил назад все комментарии насчёт растущего процента евреев в населении Антинеля, и оборвал рулады Моллара словами «Стоп! Стоп!». Шарль послушно прервал очередное лирическое отступление на вольную тему введения в Антинеле платы за проезд в лифтах, как в Лиссабоне, и молча уставился на меня.
– Ты сказал, что до покражи лифта в нём застревала овца из иммунологов. Овца-то местная? Если привозная, то тогда девяносто процентов вероятности, что эта вот паскуда и есть наше искомое. Иммунологи живут в девятом и работают с кровью, – я несколько нервно поправил свою булавку – она то и дело норовила выскочить из галстука и уколоть меня.
– Да не знаю, мне вообще про это рассказала та же Агата, а ей рассказала Дейла, а ещё кто-то рассказал Дейле, она сама не видела, она клиента в это время оформляла, – отмахнулся Моллар.