Non Cursum Perficio
Шрифт:
– То есть, как это – много? – перебил я. Сильва заёрзала по дивану:
– Ну, колодец… в земле. Лёгкое электричество, оно как нефть, приходит из недр через шахты и колодцы. А тяжёлое нужно самим вырабатывать, или специальных пауков заводить, или ставить такую штуку… генератор называется. Поэтому его почти никто не любит. Зачем, дескать, все эти сложности, если можно просто брать из земли? Только я знаю: от лёгкого электричества вещи всякие плохие случаются. Я же говорю, оно как нефть. С виду невинное, а как вляпаешься… Его ведь никто толком не изучал, просто бездумно пользуются, а всей сути никто не знает. Ну и вот.
Схватив со стола чашку с остывшим каркадэ, Сильва одним глотком осушила её, вытерла губы тонким запястьем и, взглянув на оставшиеся на коже красные полоски, болезненно поморщилась. Видно было, что ей потребовалось усилие, чтобы заговорить снова:
– У нас в Никеле, в общем-то, были иногда стычки между староверами и сторонниками прогресса, но администрация города боялась междоусобиц и не допускала обострения конфликта. Хотя если учесть, что градообразующим предприятием является никельный завод, стоящий на глубоченной шахте с лёгким светом… ясно, какой стороне отдавалось больше привилегий. Всё было, в общем, нормально, пока не появилась Элен Ливали и эти её узы. Это когда люди связаны между собой лёгким электричеством. С одной стороны, вроде бы очень удобно, а с другой, это ведь жизнь под микроскопом, вечно под чужими взглядами, когда ты часть целого, а не отдельная Сильва или там Сао. Ладно. Ладно! Это всё вроде как добровольно было, без принуждений. Вот только у меня был любимый человек, от которого я ждала ребёнка, с которым мы должны были обвенчаться, и он… он принял узы.
Сильва еле слышно всхлипнула, и я осторожно обнял её за плечи в неловкой попытке утешить. Хотя какое может быть утешение, когда падаешь в луговой колодец собственной памяти?.. По себе знаю, что это такое. Кстати, интересно – а Норду это она когда-нибудь рассказывала? Вопрос из серии риторических… Бедолага Катценкэзе, с такой занозой в душе жить, представляю, каким шоком для этой несчастной, напуганной девушки стал Никель! Я покачал головой своим мыслям и покрепче прижал к себе мелко дрожащую от страха и злости Сильву. От неё пахло какими-то конфетами, вроде барбарисок, и немножечко тёплым молоком.
– Он принял узы, – придушенно повторила Катценкэзе, – ради этой стервы с лицом ангела, ради Элен Ливали. Бросил меня, беременную. Небеса, как же я ненавидела их обоих. Комок чистой, незамутнённой ненависти. Я до сих пор с удовольствием вспоминаю, как Элен визжала, когда я подкараулила её возле подъезда и облила нефтью… Потом из-за нефти, которую Ливали принесла на себе в свой дом, умер он – мужчина, которого я любила три года и которого люто ненавижу до сих пор. А потом Ливали, мстя за смерть своего любовника, упекла меня в психушку.
Рот Сильвы перекосился – ей было больно вспоминать, но она всё-таки рассказывала:
– Это был кошмар, Сао, длинный непрекращающийся кошмар. Меня пытались «лечить», пичкая таблетками и наркотиками, и с помощью лёгкого электричества и ртути, и ещё бог весть какими ужасными способами… Я в муках потеряла ребёнка, я хотела одного – поскорее умереть, лишь бы надо мной больше не издевались. Там работала одна девочка, молоденькая и глупенькая, но в целом добрая, она меня жалела иногда. Однажды ей с проходной позвонили, и она убежала вниз, со своим мальчиком целоваться, и позабыла связать мне руки. Тогда я разбила эту их проклятую галогеновую лампу и проглотила осколки. Им пришлось отвезти меня в городскую больницу, а там такой хирург был замечательный, из наших, из староверов… он два раза меня спас: из могилы вытащил, а прихвостням Ливали сказал, что я мертва. Я ведь не Сильва Катценкэзе.
Она неожиданно хрипло хихикнула, передёрнув плечами, и выпила теперь мою чашку чая.
Я молча обнимал Сильву, ощущая, как предательски щиплет уголки глаз от подступающих слёз. Господи, сколько же их здесь, с искалеченными судьбами, с чужими именами, прячущихся за спиной Норда от собственного прошлого?.. Марио Оркилья, я сам – седьмая строка на фамильной усыпальнице семьи Седар, и эта голубоглазая девушка из Никеля…
– А как тебя зовут… по-настоящему? – тихо спросил я.
Сильва слабо-слабо улыбнулась, полуприкрыв глаза.
– Моё настоящее имя – Ирина Маркес. У меня в Никеле старшая сестричка осталась, Марика, уж не знаю, что с ней стало… после войны. Надеюсь, что Марика выжила, успела убежать из города, тогда целыми семьями кто куда уезжал. Когда я вышла из больницы, уже Сильвой, как раз всё это и началось. Сторонники прогресса травили нас ртутью, а мы обрезали им коммуникации, били их лампы – они без своего озона задыхаются, как рыбы на песке… На месте нашего дома – руины, куда идти, непонятно. Сначала было непонятно. А потом я поняла! Что я так хочу уничтожить эту белобрысую тварь, Элен Ливали, что в глазах мутится. И да, я смогла, Сао Седар, я смогла…
Голубые глазищи Сильвы-Ирины лихорадочно заблестели, она вцепилась в мою ладонь и опять заговорила сбивчиво, с яростью:
– В том самом общежитии, на аллее Прогресса, жила моя подруга, Мария Селакес. У неё старшая девочка под узы подпала, и науськала на младшую чернявок, чтобы её тоже в Кирпичное забрали. Тоже мне, любящая с-сестричка… сама с ними не пошла, осталась у подъезда, не хотела, видимо, матери родной в глаза смотреть… Мы с Марией и её соседями, как могли, девчонку защищали. И тут гляжу – вот она, здрасьте, ангел в белом платьице, с двумя косичками, под школьницу косит, лютик невинный… сука. Ненавижу её! Сао… у нас чай кончился, да?..
– Сиди, я сам принесу, – взяв Ирину за плечи, я решительно воткнул её обратно в диван и пошёл на кухню. В общем-то, мне этот тайм-аут самому был нужен, чтобы хоть чуть-чуть утихомирить разбушевавшуюся в голове свистопляску. Многие вещи, так пугавшие меня в Никеле – отголоски войны, брошенные дети, странное отношение к электричеству – стали сейчас понятны. Рассказ Ирины, пусть сбивчивый, путаный и непоследовательный, словно перенёс меня в прошлое этого промышленного города, расколотого на две противостоящие друг другу части. Однако то, что комендантом, настойчиво пытавшимся меня ухайдакать, оказалась девица по имени Элен, меня несколько контузило. Я себе этого коменданта воображал, как некоего неприятного мужика с оловянными глазками и бульдожьей челюстью, а тут… даже не верится. Хотя с другой стороны, я кажется, понимаю, какая такая вендетта у Поля Бониты с комендантом, и почему ему нужна наша помощь, чтобы собраться с духом и уничтожить эту Элен. Отголоски старых чувств-с… Они ведь из одного города – Бонита упоминал этот Избор, прежде чем шарахнуть тогда по чернявкам, и я буду не Сао Седар, если там нет в анамнезе какой-нибудь love story!..
Ч-чёрт, и ведь Норд про всё это знал – и про жуткую историю Сильвы, и про вендетту Бониты – и молчал в свой чёрный шёлковый платочек, зараза такая! Таблички он с предупреждениями тут поразвесил, подумать только, заботливый нашёлся, а объяснить всё сразу и простым текстом не судьба! Типа, Седар умный, сам разберётся… Нет, я конечно разобрался, но ценой испорченных нервов и бессонных ночей, а также раз пять едва ли не ценой своей драгоценной жизни. Ещё чего? Теперь мне надлежит одеть красные труселя с большой буквой S на причинном месте, и полететь непосредственно в ближайшее окно спасать мир от Элен Ливали сотоварищи?..