Норби
Шрифт:
Теперь над ним был черный потолок. Чтобы увидеть звезды, следовало повернуться, но диван оказался узкий, как раз, чтобы двоим лечь рядом и не двигаться. Антек закинул руки за голову, прикрыл глаза. Не спалось!
– Так неправильно! – в конце концов не выдержал он. – Ничего не вижу, ничего не знаю… Девушка негромко рассмеялась.
– Не шуми! Что ты хочешь увидеть? Вот тебе звезды, вот тебе корабль. Если бы и в самом деле в космос летели, каждому бы полагалось особое кресло, а это не полет –
Бывший гимназист представил – и проникся. А потом и задумался.
– А-а. А мы зачем нужны? Шеф, понятно, к своим отправился, к инопланетным. Здесь что, охрана?
Мара ответила не сразу.
– Точно не знаю, но. Вероятно. Все логично: внутри клементийцы, здесь земляне. Нам с тобой показали только то, что можно. Мне кажется, эти, с Клеменции, решили собрать нечто вроде совета. Их не так много осталось, в Европе едва ли десяток. Но есть и другие.
Толкнула губами в ухо, зашептала.
– У них тоже война. Те, что тут, за правительство, а против них какое-то Братство Подмастерьев, то ли коммунисты, то ли вообще за анархию. Чей сейчас верх, пока не пойму, но союзники на Земле им точно нужны. Но берут, заметь, не кого попало. Ты из Польши, я из Франции. Закономерность уловил?
В ответ Антек только вздохнул. Поди найди эту самую закономерность! Франция и Польша вроде бы друзья, только где сейчас французы? Спят за своей линией Мажино, а русские к Варшаве подходят. Или. Или не спят? Мара, француженка, в Польше, на объекте «Плутон-1», с «шефом» рядом… Землетрясение. Лунные кратеры на месте шоссе.
Внезапно вспомнилось, как девушка рассказывала о войне. Наступление, миллионы солдат, пушки, танки, самолеты. И одна разведчица.
«А я все могу остановить!» Шесть пуль – и «Дунайские волны».
– Думаю, Польше наконец-то решили помочь, – проговорил он вслух. – Если, конечно, все это правда. Знаешь, Мара, мне иногда кажется, будто я умираю, и то, что вокруг – просто предсмертный бред. Мир, он правильный, понятный, объяснимый. А я куда попал?
Ее ладонь легла на губы, останавливая речь.
– А я куда попала? Не думай об этом, Антек-малыш. Спи!
Он все-таки сумел повернуться. Звездный огонь плеснул в глаза.
5
Лучший способ помешать агенту работать – подкинуть ему труп. Ты возвращаешься в номер после веселого вечера в баре, в ушах еще гремит самба, ты думаешь о мулатке, что подмигнула тебе на прощание. А труп уже на твоей кровати – сосед по номеру, случайная проститутка, норвежский турист или только что подмигнувшая тебе мулатка. Ты включаешь свет, зовешь коридорного, и о работе можно забыть. Смуглые копы допрашивают тебя двадцать часов подряд, консул растерянно вытирает пот со лба, тебе подсовывают на подпись протокол с признанием. Через неделю все выяснится, перед тобою даже извинятся. Такая наша работа, сеньор, ничего личного, все улики,
Когда арестовали Ковальски, я сделал стойку. Правда, в этой истории нет собственно трупа, что заставляет крепко задуматься. Профессионалы так не работают. И кому нужен этот крикливый сержант?
До моей встречи с Ильзой Веспер Структура только присматривалась, теперь же сомнений не осталось, ни у них, ни у меня. Поэтому несколько «чистых» часов следовало использовать по полной. За все трупы в мире я не в ответе, но предавать агента и оставлять его на заклание нельзя. Австралийский бумеранг – прилетит, не увернешься.
– Вам кого, мсье?
Молодая красивая женщина в наскоро застегнутом халате, рядом с нею мальчик лет трех, рыжий, словно апельсин. Адресом я не ошибся.
– Мне нужен Пьер Домье, мадам.
Своего адреса журналист не давал, но я навел справки в первый же день нашего знакомства. Вот и пригодилось.
– Мсье Корд? Зд-дравствуйте! Я… Я сейчас рубашку накину.
Пьер Домье был в майке, брюках и шлепанцах – встрепанный, сонный, но живой. У меня отлегло от сердца.
– Накидывайте! Где тут ваш рабочий кабинет?
Таковой обнаружился на кухне, перегороженной ширмой. Столик, пишущая машинка, на полу – гора папок и книг. Я мельком пожалел, что с рыжим придется расстаться. Старательный парень!
Я был усажен на стул, принесенный из-за ширмы, после чего извлек из бумажника заранее написанный чек. Пьер Домье недоуменно моргнул.
– Мсье Корд! Но я же ничего не узнал! То есть, по вашим вопросам не узнал, но, может, вас все-таки заинтересует.
Папка – самая верхняя в стопке, надпись на обложке простым карандашом – «Жёнес мажик».
Я сделал вид, что мне интересно. Не хотелось обижать человека!
– Бомба, настоящая бомба, мсье Корд! Сенсация! Из этого выйдет серия репортажей на первую страницу или даже целая книга. Всё не так! Всё! Манолис Орфанидис – никакой не миллионер, он жулик и авантюрист, его наверняка наняли, чтобы отвлечь внимание от тех, кто действительно финансирует клинику!..
– Велика ли разница, мсье Домье? Что тот миллионер, что этот.
– Разница есть. Высший свет – тесная компания, там кипят страсти, там любят и ненавидят. А теперь представьте, что некто вправе подарить молодость – или обречь на старость. Тут уже решают не деньги.
– Но ведь люди умирают. Что за цена такой молодости?
– Умирает тот, кто берет ответственность на себя, кто желает сбросить двадцать лет, тридцать, полвека. Но большинству хватает десяти лет, такое даже не слишком заметно. А через десять лет лечение можно повторить. Это действительно магическая молодость! Но расплачиваются в основном не жены, а их мужья. Богач не пожалеет денег, а вот министр, депутат или советник правительства. А еще возможны заказы с самого верха, в том числе от военных.