Норильск - Затон

Сурская Людмила

— Дочка у нас, Лизонька.

— Дочка?!

— Внук уже есть.

— Внук?! Сколько же прошло, ты не изменился, — совершенно растерялась она.

Тут он вспомнил про фотографии.

— Полежи, я принесу фотографии, — поспешил он в кабинет за альбомом. Решив пока не рассказывать ей всё о судьбе дочери. — Вот смотри, — приподнял он её на подушках, вернувшись и подавая фотографии.

— Плохо вижу, — показала на глаза она.

— Ничего, очки купим. Это от нехватки витамин. Вызову секретаря, подберёт

тебе одежду, и поедем завтра к врачу. Тебя посмотрят, послушают. — Говорил и говорил он, целуя и поглаживая её худые и совершенно прозрачные ручки.

— Илюша, ты выжил в этой мясорубке? Я уже перестала надеяться. Ждала, ждала… Знала, что если живой останешься, то найдёшь…

— Выжил Танюшка.

— Только поседел, — погладила пальчиком она его висок.

— Есть такое дело.

— Сколько же всё-таки прошло, я устала считать?

— Много.

— Конечно, много, если ты седой и дочка взрослая. — Она задавала вопросы, странным образом на них отвечая. — А это Тимофей, я его узнала.

— Сын его Илья, а Тимофей вот, — ткнул он в Мозгового.

— Они так похожи.

— Ты абсолютно права.

— Кто эта женщина?

— Его Лиза. Лиза Седлер. Помнишь, я рассказывал? Мы ещё нашу доченьку назвали в честь её.

Она сморщила лоб и заверила:

— Я вспомню, вспомню, не волнуйся.

— Ты не устала?

Она помотала головой.

— Нет, я забыла, как разговаривать…

— Бедная, ты моя, — сорвавшись и перебив, притянул он её к себе.

— Чтоб не разучиться совсем сама с собой говорила ночью, — продолжила она.

— Милая Танюха, — положил он голову на её грудь, под маленькие слабые женские пальчики.

— Илюша, мы где?

— В Москве, у меня дома.

Её испуг заколотился сердечком в слабой груди.

— Меня не заберут отсюда?

Дубов поторопился успокоить:

— Нет. Не бойся и не думай об этом.

— Не уходи…,- взмолилась она, видя, что он поднялся.

— Пойду, позвоню, подожди…, - попятился он из спальни, поняв, что она не выпустит его, пока не уснёт.

Заскочив в кабинет, первой озадачил секретаря, а потом дрожащей рукой набрал Норильск. Сейчас руки у всегда спокойного Дубова дрожали. Он, не дождавшись соединения, от нетерпения кричал в трубку: — «Алло! Алло!»

— Привет старина, — послышался в трубке голос Тимофея, — рады слышать, как дела?

Он завопил:

— Ты представить не можешь того, что я тебе сейчас скажу.

— По голосу твоему, что подсвистывает сейчас, действительно представить сложно. Так в чём дело, старина?

— Я Таню нашёл.

Мозговой думая о месте захоронения выговаривал:

— Вот и хорошо могилку сделаем, крест, как полагается, поставим.

— Ты меня не понял, — задохнулся Дубов в возмущении.

— Почему понял. Ты нашёл Татьяну.

— Я её живую нашёл.

— Постой, ты здоров? — опешил Тимофей.

А Дубов, пока не ударились в фантазии, торопился объяснить:

— Она в психушке была. Он в горячке вывез её как-то из лагеря. Понимаешь?

— Ничего не понял.

— Что ж ты непонятливый-то такой, — негодовал Илья Семёнович. — Тот кадр, поместил её в психушку и сам около неё был. На психиатра выучился. Вытаскивал её, думая, что она сумасшедшая.

Мозговой всё же осторожно переспросил:

— А там точно всё нормально и ты ничего не напутал?

— Она и более-менее в норме.

Мозговой показал Лизе жестом, чтоб подала стул, ноги подкашивались.

— Как же он проморгал её?

— Ему кретину и в голову не могло прийти, что она притворяется.

— Не знаю, что и сказать, старик, тут Лиза трубку рвёт.

— Ты как её нашёл Илья? — отняла трубку у Мозгового Лиза.

— Дали мне «там», ты поняла где, его адрес.

— И что?

— Я поехал на его работу, решив не травмировать семью. С ним с налёту встретиться не удалось. Он вёл приём и был занят.

— Не тяни, — поторопила Лиза.

— Я говорил с его коллегой и случайно разговор вышел на историю женщины помещённой сюда им много лет назад. Чутьё какое-то понесло посмотреть. До сих пор руки и ноги дрожат.

— Боже мой, Дубов. Завтра же ребята вылетят к тебе.

— Илья же занят на дивизионе… — засомневался Дубов.

— Они в отпуске. Всё равно через две недели должны были лететь. В академии занятия начинаются. Тимоша в школу идёт. Думали, поживут последние недельки с нами, но раз такое дело закрутилось, завтра же отправим к тебе.

— Спасибо, Лиза. Где дочка?

— По культурной программе пошли, скоро будут. Держись там. Лизонька прилетят с Илюшкой, помогут. Тимофей уже по городской связи билеты заказывает. Давай родной, мы любим вас и радуемся вместе с тобой.

Лиза долго стояла с телефонной трубкой в руках, прижимая её к груди, не в силах отмереть.

— Лиза ты в порядке? — тронул её, заставив очнуться, Тимофей.

— Господи, что же это такое? — посмотрела она полными слёз глазами на Мозгового.

— Билеты я заказал, а ну пойдём на кухню посидим. На тебе лица нет и мне, что-то не по себе. Чертовщина какая-то.

Открыли коньяк, разлили по рюмкам, Мозговой выпил, Лиза пригубила. Не помогло.

— Не берёт, — пожаловался он.

— Налей ещё. Я поищу валерьянки для Лизоньки. И самим может быть попробовать.

— Лиза, что это?

— Клубок судьба катит.

— Может быть. Но, как он её вывез?

— Любовь.

— Какая к дьяволу любовь он ненормальный.

— Влюблённые все безумные.

— Жизнь пропала. Вот чему возврата нет, так это годам.

— Успокойся родной, — обняла она его, устроившись на его коленях.