Норвуд
Шрифт:
— Убивать его нет необходимости, — Бернард Глен с облегчением выдохнул. — Нам нужно только узнать, что затевается и освободить твоего деда. И для начала — расскажи нам всё...
И Френсис Фонтен рассказала.
Хотя мы и так уже практически всё знали — ей действительно было поручено доставить в город около тысячи золотых монет и Клинок. Значительную часть удалось распространить через подкупленного бургомистра, какими-то количеством расплатилась сама Опалённая, а некоторые так и остались нетронутыми.
— Кто дал тебе монеты? — как будто между делом поинтересовался интерфектор.
Девушка задумалась, решая, видимо, стоит ли отвечать.
— Раз уж взялась помогать, то глупо теперь отмалчиваться, — негромко произнёс я и положил арбалет на пол. Пусть он и был невелик, но держать его постоянно тяжело.
— Его зовут Альфиери, — она ответила так быстро, будто только и ждала от меня этих слов. — Это было на севере... Он отдал монеты и объяснил, что нужно делать.
Судя по тому, как вздрогнул господин Глен — этот человек был ему явно знаком.
— Как они заставили тебя? — хрипло спросил мужчина. — Мне не кажется, что ты жаждешь силы и помогаешь им добровольно.
— Да у меня никогда и не было выбора, интерфектор — я с ними с самого детства... А ещё они обещали убить деда, если откажусь, — сейчас стало особенно заметно, что Френни не больше лет, чем мне. — И просили вроде бы не так много — подумаешь, раздать монеты...
— Хочешь сказать, что ты не знала, чем это закончится? — во мне боролись жалость и злость. — Когда мы виделись с тобой в прошлый раз, мне не показалось, что тебя терзают какие-то сомнения! Наоборот — веселье и радость!
Интерфектор сделал едва заметный жест, который мог значить только одно — не нужно наседать на девушку сверх меры.
— Поначалу действительно не знала, но догадывалась, — честно ответила она. — А насчёт сомнений... Считаешь, мне надо было разрыдаться тогда, при вашем появлении? И откуда тебе знать, что испытывают Опалённые, когда применяют свой... Дар?
Мне хотелось многое ответить и ещё не меньше спросить, но господин Глен не дал этого сделать, предложив девушке продолжить рассказ.
— Я должна была приказом, — Френсис явно выделила это слово, — привести всех, от кого тянуло тьмой в какое-нибудь местечко наподобие этого и прикончить.
— Если монет было около тысячи и пусть даже не все удалось раздать — твоих сил не хватило бы на такую толпу, — недоверчиво проговорил интерфектор.
— Не все носили с собой золото необходимое время — кто-то спрятал его, кто-то потерял, кто-то заполучил сразу несколько монет, удачно собрав долги... — пояснила девушка. — И кроме того, проклятье позволяло тратить гораздо меньше сил, чтобы подчинить своей воле такого человека. Но я всё равно не смогла — одно дело догадываться об этом кошмаре и совсем другое — начать его.
— То есть главное, что точку поставила не ты? — мне не удалось сдержаться. — А то, что именно ты всё подготовила — это не считается? Хочешь я скажу, как звали всех детей, которых ты собрала у себя?
— Я не снимаю с себя вины... — кажется, Френсис задыхалась.
— Хватит!
От пристального взгляда интерфектора у меня загорелись щёки.
— Откуда вообще взялись монеты? — господин Глен говорил, не переставая смотреть на меня. Видимо, чтобы я опять не влез со своими замечаниями. — И что это за проклятье такое?
— Про деньги мне ничего не известно, — Френни была рада, что беседа ушла от неприятной для неё темы. — Мне их просто отдали, и всё. Я не знаю ни как их делают, ни кто их делает... А проклятье заражает человека, и после смерти тот превращается в мертвяка — сильного и быстрого, а кроме того, переносящего заразу.
Вот о чём не успел рассказать интерфектор в доме у госпожи Таусинг. И вот почему на улицах достаточно много обыкновенных трупов — они стали жертвами простых мертвяков, а не тех, кто проклят золотыми монетами.
Судя по всему, господин Глен решил, что вести расспросы дальше не имеет больше смысла. Он в очередной раз принялся доставать из сумы все свои свёртки, пузырьки, а в конце вынул небольшую пузатую бутылочку из очень толстого на вид стекла. В ней плескалась какая-то чёрная жидкость больше всего похожая на самые обычные чернила.
— Норвуд, зажги фонарь за воротами, чтобы не сжечь здесь всё, — попросил мужчина, когда догорела свеча и театр вновь погрузился в густой полумрак.
Я без пререканий отправился выполнять поручение и уже у самого входа услышал, как интерфектор спросил у девушки:
— Тебе нужно время, чтобы подготовиться?
— Я могу быстро... — Опалённая слегка запнулась. — Если использовать свечу.
— Не стоит...
Отец всегда говорил, что подслушивать нехорошо, и мне стало стыдно, за совершённую бестактность. И поэтому я поспешил покинуть театр.
На улице по-прежнему не было видно ни одного мертвяка — наверное, это Френсис разогнала их всех. Однако я попытался зажечь фонарь без лишнего шума, стараясь тише стучать кремнем по кресалу.
Когда я возвратился — девушки уже не было видно. Похоже, она спряталась за очередной горой мусора. Мне было интересно, что она там делает, но я не решился сходить и посмотреть.
— Она готовится, — негромко сказал интерфектор. — И нам нужно заняться тем же.
Смешивание снадобий меня уже не особенно удивляло, а господину Глену на этот раз понадобилось всего четверть часа.
— Вот и всё, — мужчина потряс какой-то пузырёк. — Теперь остался последний ингредиент...
— Какой? — не скажу, что мне было особенно интересно — я уже основательно запутался во всех этих микстурах, травах и порошках.
Однако ответ интерфектора смог меня поразить.
— Нам нужна кровь Опалённой, Норвуд.