Носители искры
Шрифт:
– А сколько времени?
– пробормотал я, садясь на постели.
Ни Патогена, ни Скана в комнате уже не было. Часы показывали десять! Ничего себе...
– Одевайся и бегом в лаборатории!
– Обследоваться что ли?
– мрачно предположил я.
– Это потом. Сейчас помощь твоя нужна. Жду тебя в пятой. Поторопись!
– командир отключился.
В пятой лаборатории находился бокс с мониском, так что я с удвоенной скоростью принялся одеваться, гадая, чего именно хочет от меня командир.
* * *
–
Дверь туда была открыта, возле неё сидел привязанный к стулу мониск со связанными за спиной руками. Его голову охватывала сетка с проводами, которые тянулись к теснившейся возле стены аппаратуре. Прямо перед ним, на полу, лежал лицом вниз младший из пойманных недавно окли. Он тоже весь был обвешан датчиками, сзади, у основания черепа, темнел окружённый запёкшейся кровью разрез. Едва я зашёл, как мониск поднял голову и уставился прямо на меня.
– Он что, мёртв?
– я показал пальцем на мальчишку-окли.
– Нет, без сознания. Искроведы испытали на нём новую сыворотку подавления околиста.
– Это которая из Серёжиной крови?.. Ну, тот мальчик, с которым мы вместе сбежали из Цодуза, - в ответ на недоумённый взгляд командира, пояснил я.
– А-а, ну да... наверное, - пожал плечами Сорвирог.
– Потом у искроведов спросишь, а сейчас нам надо другое.
– Егор!
– позвал он одного из спецов, суетившихся возле аппаратуры.
От группы отделился худой высокий человек с прямой чёлкой и длинным носом. Егор Пальченко - опознал я подошедшего к нам искроведа - раньше с Данилой Веселовским вместе работал.
– Привет!
– мы пожали друг другу руки.
– Командир говорит, ты можешь посмотреть, о чём он думает, - Пальченко мотнул головой в сторону мониска, который так и не выпускал меня из вида.
– Я бы не сказал, что он вообще думает, - усомнился я, разглядывая нацепленную на голову мониска сетку с проводами.
– Есть просто образы и... что-то вроде связей... я складываю их в собственную картинку, в общем, это трудно описать.
– Описывать ничего и не придётся, у нас есть датчики, сканеры, рентген... разберёмся, короче. Лишь бы только эта тварь начала действовать.
– Действовать?
– я посмотрел на лежавшего ничком окли, и до меня начало доходить.
– Так это вы, что ли, ему разрез сделали? Хотите заставить мониска вытянуть из парня околист?
– Хотели бы, да, - кивнул Пальченко.
– Но пока не получается.
– Так... а...
– я даже растерялся.
– А с чего вы взяли, что мониск будет его тянуть, если парень жив?
– В этом-то и есть суть эксперимента! Сыворотка так подействовала на околист, что сейчас он практически в том же состоянии, что у мёртвых, и мы рассчитывали, что, почуяв это, мониск потащит околист наружу. Ты ведь наверняка в курсе, что будет, если попытаться удалить околист хирургически?
– Окли умрёт или станет овощем.
– Скорее второе, но не суть важно. Главное, что если околист вытащим мы, то мозг будет необратимо повреждён. А если это сделает мониск, то мозг останется цел! Мы сможем решить проблему извлечения околиста из живого человека, ты понимаешь, что это значит?!
– Пальченко выпучил глаза и даже задохнулся от восторга.
– И вы сможете привести парня в сознание?!
– не поверил я.
– Гарантии нет, но мы попытаемся! И в любом случае получим бесценный опыт и кучу полезного материала для дальнейшей работы! Это такой шанс!.. но как заставить мониска действовать? Командир сказал, ты установил с ним контакт и, похоже, он прав, - Пальченко посмотрел на мониска.
– Да он же всё это время глаз с тебя не сводит! Давай, Стёпа, на тебя вся надежда! Внуши этой твари, что околист надо вытащить.
– Если бы это было так просто, - пробормотал я, подходя ближе к мониску.
– Подожди!
– Пальченко схватил меня за руку.
– Надо и на тебя тоже датчики надеть. Картина должна быть полной.
Он махнул рукой одному из команды в белых халатах, тот кивнул и, бросившись в смежную комнату, через пару секунд выкатил оттуда ещё один прибор, поставив возле общей кучи аппаратуры. Пальченко тем временем нахлобучил мне на голову такую же сетку, как у парня-окли, и рванулся к прибору, на бегу разматывая провода.
Мониск смотрел на меня не отрываясь, и по телу уже расползался лёгкий жар - предвестник контакта. Мониск зябко повёл плечами и задрожал.
– Надо его развязать, - сказал я.
– Да ты что! Смеёшься, что ли?
– возмутился Пальченко.
– Мы втроём его еле скрутили, бесился, как дикий зверь! Насилу утихомирили.
– Но сейчас он не может двигаться, а значит, ничего делать не будет, - покачал я головой.
– Ну не знаю, - нахмурился Пальченко.
– Пока всё, что он делал, - это сбежать пытался! Из-за чего, собственно, мы его и связали.
Я подошёл к мониску вплотную, ловя уже хорошо знакомую волну.
– С верёвками ничего не получится, - медленно произнёс я. Говорить становилось трудно.
– Петров, проверь дверь в лабораторию, - услышал я голос Сорвирога.
– Заперто!
– раздалось в ответ.
– Егор, развяжи мониска!
– приказал командир.
– Вы двое, встаньте там, а я перекрою проход.
Когда Пальченко стал распутывать верёвки, голоса уже едва доходили до моего сознания, зато я прекрасно чувствовал мониска, а он - меня. Стекла между нами на этот раз не было, и мониск, освободившись от верёвок, встал и вдруг взял меня за руки. Мыслеобразы захлестнули потоком, накрыли волной, закружили, завертели, а потом всё неожиданно успокоилось, я словно провалился в иную реальность, где мы с мониском были словно близнецы, встретившиеся после долгой разлуки. Мы оба светились бело-голубым сиянием: оно пульсировало, меняло накал, наливалось белым и скользило обратно к синему - так мы общались.