Носители искры

Моисеева Ольга Юрьевна

Очнулся уже на следующий день и ещё, наверное, целых полчаса, а то и больше, не мог ничего понять: ни где нахожусь, ни кто я; даже не знал, какой сейчас год и сколько мне лет! Я чувствовал себя маленьким, беззащитным, брошенным в незнакомом месте, полном неясных, но грозных опасностей. Это было так жутко, что хотелось закричать, позвать на помощь, но, к счастью, я удержался, испугавшись, что придёт кто-нибудь ужасный и сожрёт меня вместе с потрохами. Этот страх загнал меня под кровать, где я и сидел, дрожа, пока не зацепился взглядом за чёрные волосы на собственных ногах, заставившие в конце концов

осознать, что я давно уже взрослый мужчина. В голове что-то щёлкнуло, страх ушёл, и я быстро вылез из-под кровати, радуясь, что никто не пришёл в комнату, пока я, как таракан, прятался по тёмным щелям. Захотелось в туалет, я прошёл в санузел, где и увидел спасительное зеркало.

Оно оказалось настоящей находкой! Пристальное созерцание собственного небритого лица привело к тому, что спустя какое-то время сфокусированное на сетчатке отражение как-то сумело отыскать соответствующую ему личность в мозгу, позволив наконец вспомнить, кто я такой. После этого мои шарики, так глубоко закатившиеся за ролики, отлипли и пришли в быстрое движение. Пружина памяти стала раскручиваться, освобождая из заточения картинки, знания, впечатления от событий, эмоции и образы.

Облегчённо выдохнув, я позвонил Ленке:

– Это я!
– голос оказался слегка хриплым.

– Стёпка!

– Угу, - я откашлялся.

– Проснулся? Ну, слава Богу! Ох, ну ты как? А то я заходила к тебе часа полтора назад, но ты всё ещё спал!
– затараторила, не дожидаясь моих ответов, Ленка.
– Искроведы порывались тебя будить, но Сорвирог не дал - нечего паниковать, пусть, говорит, выспится!

– Паниковать?

– Ну, паниковала, в основном я, потому что боялась, вдруг ты в кому впал, такой бледный лежал, зелёный - я бы даже сказала, жуть просто! Ты знаешь, что проспал целых двадцать часов?
– продолжала она кудахтать, не давая мне и слова вставить.
– Это дольше, чем в прошлый раз! Мне это не нравится, я так командиру и заявила! А вообще, тебе срочно надо к Пальченко пойти и узнать, что он там, в твоей голове, видел...

В коридоре послышались шаги, и раздался громкий стук.

– Войдите!
– крикнул я и, когда дверь отворилась, сказал Ленке: - Пальченко пришёл ко мне сам.

– Ух ты, позвони мне сразу же, как он тебе всё расскажет!
– велела она и отключилась.

– Привет, Стёпа.
– Под мышкой Пальченко держал папку с бумагами, из кармана белого халата торчал резиновый молоточек.

– Здорово, Егор!

Мы пожали друг другу руки.

– Присаживайся, - я указал ему на стул, а сам сел на койку напротив.

– Как себя чувствуешь?
– взгляд Пальченко цепко пробежался по моему лицу.

– Хорошо!
– ответил я, решив не принимать во внимание плохо слушавшиеся руки и деревянные после долгого лежания ноги.

– Слух, зрение в норме?

– Да.

Искровед положил папку на тумбочку и, вынув из кармана молоточек, проверил мои рефлексы.

– Ну как?
– спросил я.

– Пока сойдёт...
– раздумчиво протянул Егор.

– Что значит "пока"?

– Видишь ли, Стёпа...
– Пальченко сел на стул и, открыв папку, принялся перебирать бумаги. Это были какие-то врачебные документы, графики, таблицы, столбики цифр с пометками от руки и длинные, во много раз сложенные распечатки чего-то, похожего на кардиограмму. Он принялся расправлять их и рассматривать, похоже, совершенно забыв, что начатую фразу надо заканчивать.

– Нет, не вижу!
– спустя пару минут ожидания, объявил я.

– Не видишь?
– Егор оторвался от бумаг, и с крайне озабоченным видом уставился мне в глаза.
– Пропало зрение?

– Да ничего у меня не пропало!
– отмахнулся я.
– Просто ты сказал: "Видишь ли, Стёпа", и умолк, а я жду, жду...

– А-а, - Пальченко слабо улыбнулся.
– Прошу прощения. Просто тут такое дело...
– Он кое-как, скорее смял, чем сложил распечатку-простыню и захлопнул папку.
– В общем, есть подозрение, что из-за контакта с мониском твой организм стал меняться.

– В каком смысле?
– в животе возник неприятный холодок.

– Да вот прямо в физическом, - Пальченко пробарабанил пальцами по папке.
– Околист твой растёт, проникая в мозг обширнее и глубже, чем было раньше.

– Но я его контролирую!
– холодок в животе стал сильнее.
– Это же я его включаю и заставляю работать так, как мне нужно, разве нет?

– Сейчас - да, но...
– Егор почесал в затылке.
– Я не уверен, что ты сумеешь сохранить контроль, если процесс будет продолжаться. Твой сон после контакта становится всё дольше, и в это время ты отключаешься от командования, но околист твой продолжает работать. Снились ли тебе сны и какие? А когда проснулся, неужели ты не почувствовал ничего странного?

– Почувствовал, - сознался я и добавил, умолчав о некоторых фактах и не вдаваясь в подробности: - Не мог сразу вспомнить, где я и что происходит. Снов тоже не помню.

– Вот!
– оживился искровед.
– Возможно, это только начало!

– Хочешь сказать: дальше будет хуже?

– Ты сам видишь, насколько мониски отличаются от обычных окли - их мозг работает по-другому, человеческой личности, как таковой, вообще нет.

– И что?
– спросил я, хотя и понимал уже, к чему он клонит.

– Чтобы вытягивать околисты, ты заставляешь свой организм действовать так же, как у мониска, из-за чего твой околист разрастается и будет постепенно подавлять твою человеческую личность, пока...
– Егор запнулся, подбирая слова.

– Пока я окончательно не превращусь в мониска!
– мрачно закончил я.

– Ну, я не был бы столь категоричен, - чуть подумав, произнёс Пальченко.
– В конце концов, это только предположение, но, в общем, да - такой исход вполне возможен!

– Чёрт...
– я потёр лицо руками.

– Кстати, любопытно, что и ты на мониска тоже влияешь...

– Ну да, я ведь заставил его тянуть околисты из живых, а этого ни один мониск никогда раньше не делал.

– То есть ты его, можно сказать, перепрограммировал.

– Ага, - кивнул я.
– Апгрейд!

Егор хотел сказать что-то ещё, но тут зазвонил мой телефон. Это был Сорвирог.

– Проснулся?
– спросил командир.

– Так точно, с Пальченко беседую.

– И что? Ты в порядке?

– Чувствую себя прекрасно, - уклонился я от пересказа мрачного прогноза искроведа.