Нова. Да, и Гоморра

Дилэни Сэмюэл

– Что такое «гетеротропный»?

– Мыш, – сказал Кейтин, – к концу двадцатого века человечество столкнулось с полной фрагментацией того, что звалось в те годы «современной наукой». Континуум полнился «квазарами» и неопознанными источниками радиоизлучения. Элементарных частиц было больше, чем создаваемых из них элементов. А замечательно устойчивые соединения, много лет считавшиеся невозможными, вроде KrI₄, H₄XeO₆, RnF₄, синтезировали направо и налево; благородные газы оказались не такими уж благородными. Концепция

энергии, воплощенная в квантовой теории Эйнштейна, отличалась ровно такой же корректностью и вылилась в такое же множество противоречий, как тремя веками ранее теория, по которой огонь есть высвобождающаяся жидкость именем «флогистон». «Мягкие науки» – прекрасное названьице, не так ли? – все пошли вразнос. Опыт, открытый психоделиками, так и так заставлял всех подвергать сомнению все, и только через сто пятьдесят лет этот раздрай свели в какое-то подобие внятного порядка великие светила синтетических и интегративных наук, которые обоим нам известны слишком хорошо, чтобы я оскорблял тебя их упоминанием. И ты – кого учили, на какие клавиши жать, – желаешь, чтобы я – продукт многовековой образовательной системы, основанной не просто на передаче информации, но на целой теории социальной адаптации, – за пять минут галопом по Европам рассказал тебе о развитии человеческой науки в последнюю тысячу лет? Ты хочешь знать, что такое гетеротропный элемент?

– Капитан говорит, мы должны быть на борту за час до рассвета, – рискнул Мыш.

– Да не тревожься ты так. У меня талант к непредусмотренному синтезу. Ну-ка, поглядим. Сначала была работа де Бло во Франции в двухтысячном, он представил в ней первую, еще сырую шкалу и в основном точный метод измерения психического замещения электро…

– Бред какой-то, – проворчал Мыш. – Я хочу понять про фон Рэя и иллирий.

Мягкий шелест крыльев. Черные тени на дорожке. Держась за руки, появились Себастьян и Тййи. Питомцы путались у них под ногами, взлетали повыше. Тййи спихнула с локтя одного; тот воспарил. Двое сражались за плечо Себастьяна. Один уступил, и довольный зверек захлопал крыльями, встрепывая светлые волосы ориентала.

– Эй! – продребезжал Мыш. – Вы идете на корабль, да?

– Мы идем.

– Одну секунду. Вы в курсе насчет фон Рэя? Слыхали про него?

Себастьян усмехнулся, а Тййи уставилась на Мыша серыми глазами.

– Мы из Федерации Плеяд же, – сказала она. – Мы со зверями под Тусклой, Мертвой Сестрой, стая и хозяин, рождены.

– Тусклой? Мертвой Сестрой?

– Плеяды в стародавние времена называли Семью Сестрами, потому что с Земли видны только семь из них, – объяснил Кейтин насупленным бровям Мыша. – За пару веков до Рождества Христова или около того одна из видимых звезд стала новой и погасла. Теперь на ее внутренних обугленных планетах стоят города. Жара хватает, чтобы сделать планеты обитаемыми, но не более того.

– Нова? – сказал Мыш. – А что с фон Рэем?

Тййи широко повела рукой:

– Всё. Семья знатная, добрая.

– Вы знаете этого конкретного капитана фон Рэя? – спросил Кейтин.

Тййи пожала плечами.

– А что с иллирием? – спросил Мыш. – Что вы о нем знаете?

Себастьян присел на корточки в окружении зверушек. С него посыпались крылья. Мохнатая рука ласково гладила голову за головой.

– У Федерации Плеяд нет вообще. У системы Дракона нет вообще тоже. – Он нахмурился.

– Фон Рэй – пират, иные скажут, – вступила Тййи.

Себастьян резко поднял голову:

– Фон Рэи – семья знатная и добрая! Фон Рэй – хороший! Вот с ним почему летим мы.

Тййи, мягче, голос утихает за нежным фасадом лица:

– Фон Рэи – семья хорошая.

Мыш увидел приближающегося по мосту Линкея. И, через десять секунд, Идаса.

– Вы двое из Внешних Колоний?..

Близнецы остановились, плечо чуть трогает плечо. Розовые глаза моргают чаще карих.

– Из Аргоса, – сказал бледный близнец.

– Аргоса на Табмене Б-двенадцать, – уточнил темный.

– Колонии Внешние Как Ничто, – внес коррективы Кейтин.

– Что вы знаете об иллирии?

Идас облокотился об ограду, развернулся, насупился, потом подпрыгнул и уселся.

– Иллирии? – Расставил колени, уронил между ними заузленные руки. – У нас во Внешних Колониях иллирий есть.

Линкей повернулся и тоже скакнул на ограду.

– Товия, – сказал он. – У нас есть брат, Товия. – Линкей подвинулся ближе к темному Идасу. – У нас во Внешних Колониях есть брат именем Товия. – Он прижал запястье к запястью, и пальцы раскрылись, будто лепестки мозолистой лилии.

– Миры во Внешних Колониях, – сказал Идас. – Бальтюс – со льдом, грязевыми озерами и иллирием. Кассандра – со стеклянными пустынями, огромными, как земные океаны, джунглями с бессчетными растениями, все синие, с пенящимися реками галения и иллирием. Салинус – весь расчесанный каньонами и пещерами в милю вышиной, с континентом смертельно алого мха, морями с высоченными городами, что возведены на приливном кварце океанского дна, и иллирием…

– …Внешние Колонии – миры со звездами куда моложе звезд здесь, в Драконе, во много раз моложе Плеяд, – вмешался Линкей.

– Товия работает в… иллириевой шахте на Табмене, – сказал Идас.

Голоса посуровели. Они глядели вниз или скакали взглядом по лицам друг друга. Когда черные руки сжимались, белые разжимались.

– Идас, Линкей и Товия, мы росли на сухих экваториальных скалах Табмена близ Аргоса, под тремя солнцами и красной луной…

– …и в Аргосе тоже был иллирий. Мы были ярыми. Нас звали ярыми. Две черные жемчужины и одна белая, мы кутили и бузили на улицах Аргоса…

– …Товия, он был черен, как Идас. Я один в городе был белым…

– …но такой же ярый, как Товия, хотя и белый. И сказали, что ярые мы, однажды ночью, чокнувшись от блажи…

– …золотая пудра, оседает в расщелинах, если вдохнуть, глаза мерцают непонятными цветами, и новые гармонии вверчиваются в ушную полость, и ум расширяется…

– …от блажи мы сделали чучело градоначальника Аргоса, и снабдили его заводным летающим механизмом, и пустили летать над городской площадью, и оно выкрикивало сатирические стихи о лучших людях города…

– …и за это нас изгнали из Аргоса в табменскую глушь…

– …а выжить за стеной можно только одним способом – надо нырнуть в море и отработать дни позора в подводных иллириевых шахтах…

– …и вот мы трое, в жизни не блажившие иначе, чем смехом и бучей, ни над кем не глумясь…

– …мы были невиновны…

– …мы пошли в шахты. И в масках и водолазных костюмах вкалывали в подводных аргосских шахтах целый год…

– …год на Аргосе на три месяца длиннее года на Земле, шесть времен года вместо четырех…

– …и в начале нашей второй осени цвета ряски мы готовы были уйти. Но Товия остался. Его руки приноровились к ритмам приливов, и бремя руды грело его ладони…