Новая реальность
Шрифт:
Когда я узнал, кто именно из французов поедет в качестве сопровождения свадебного поезда, я едва платок не съел, потому что этого пылкого юношу, чуть старше меня самого, с горящими глазами и весьма выдающимся носом, звали шевалье де Брильи. Почему не поехал сам Шетарди, все-таки не абы кого, а саму царевну везут к жениху, объяснялось очень просто: если он уедет, то кто будет императора уговаривать жениться на принцессе Филиппе? Все верно, я сейчас хандрю в Елизаветинском поместье, точнее, в уже моем поместье, может быть, это действительно картошка так повлияла, точнее, ее отсутствие. И у Шетарди вроде бы есть все шансы, чтобы прорваться к хандрящему императору и наставить на путь женитьбы.
Торжественно выехав из Лефортово, и едва
Глаза де Брильи нужно было видеть, когда он заметил наконец меня в толпе сопровождения. А толпа была далеко не маленькая. Хорошо еще Лизке в голову не взбрело своих любовников с собой тащить во главе с Бутурлиным. Видимо, кто-то умный ей намекнул, что данное обстоятельство будет не слишком уместно, но это был не я, мне было все равно, кого Лиза за собой потащит.
Молчать французику никто не велел, но он ни разу моего инкогнито не нарушил, а из иноземной знати было мало представителей, знавших меня в лицо, так что до сих пор я оставался неузнанным. Все-таки шпионаж в это время плохо работал, но я, и Ушаков это досадное недоразумение быстро исправим, тем более что работа в этом направление кипит.
И все было почти хорошо еще три дня назад, пока наша миссия не оказалась впутана, благодаря стараниями де Брильи в очень некрасивую и местами страшную историю. Чисто с политической точки зрения все было просто великолепно, я о подобном даже мечтать не мог, но осадок неприятный в душе остался, этакой островок гадливости, очередное доказательство того, что, потакая своим интересам, люди способны пойти на все. На фоне произошедшего крещение малолетней дочери в другую веру, ради политических амбиций, кажется невинным развлечением.
Я покосился на едущего рядом невысокого худощавого парня, в стареньком мундире прусской армии без знаков отличий, который в последние пару часов не сказал ни слова и ехал, тупо глядя перед собой, похоже не слишком хорошо осознавая, что вообще вокруг него происходит.
Когда мы с моим телохранителем вошли в типографию, то застали в ней того, кого я подсознательно ожидал увидеть: кронпринца Фридриха, который вместе со своим другом Гансом Германом фон Катте трудились в поте лица в самом прямом смысле этого слова. Вместе они верстали газету, которую планировали распространить поутру. Вообще-то я догадался, что переводчиком являлся Фридрих после того как прочитал один из листков. Это был его стиль, с которым я познакомился, просматривая его письмо к графине Ожельской. Он был немного мягче едких выпадов Юдина, и на мой взгляд статьи теряли без этих выпадов часть своего очарования.
— И что же вас сподвигло, ваше высочество, заниматься столь недостойным наследника престола делом? — это был первый вопрос, который я задал растерянному принцу.
Фон Катте соображал быстрее. Вскочив, он попытался выхватить шпагу, но тут его остановил Фридрих, положивший руку ему на предплечье.
— Не нужно, Ганс, — он сопроводил это движение покачиванием головы, заставляя друга, а так как в постели я этих двоих не ловил, то они для меня навсегда останутся просто добрыми друзьями, сесть. — Вас граф Шереметьев сюда прислал, господин Михайлов? — вот тут я удивился. На всякий случай кивнув, я сел на стоящий возле двери табурет. Михайло остался стоять в дверном проеме, подпирая собой косяк. — Я обещал графу, что в том случае, если ко мне придет его посланник, ничего не утаивать, так что спрашивайте.
Петька… у меня даже матов для этого деятеля не нашлось, долго мучился поиском неуловимой типографии, и, наконец, плюнув на все, просто подошел однажды к собирающемуся
Как оказалось, типография нужна была Фридриху для того, чтобы заработать деньги на поездку, потому что любящий папаша вообще ничего сыну не давал, даже на леденцы. Если Фридрих и совершал какие-то траты, то счета шли напрямую во дворец. В газете принц увидел быстрый и достаточно надежный способ заработать, а так как своего ничего в голову не приходило, то он воспользовался Юдинскими творениями, благо объем становился с каждым разом все больше, и, если грамотно его делить и разбавлять своими заметками, то материала хватило бы надолго.
Мне даже стало его немного жаль. Бедняга с детства слова доброго не слышал. Даже странно, что из него в итоге «старый Фриц» получился.
— А почему вы расположились так близко от дворца? — невольно вырвалось у меня.
— Чем ближе к глазам находишься, тем больше шанс, что тебя не заметят, — Фридрих пожал плечами и набросил на плечи мундир. — Так граф сможет нам помочь выбраться из страны?
— Главный в миссии не граф Шереметьев, — я задумчиво смотрел на него. Надо же. Я думал, что это я буду его упрашивать и уговаривать принять помощь, а тут, как оказалось, совсем все запущено. — Но, думаю, что, если мы все объясним графу Румянцеву, то он не станет препятствовать и посмотрит в другую сторону, когда мы будем уезжать. Что, кстати, состоится уже через день. Ведь это же не преступление — желание молодого человека познакомиться с родственниками и взглянуть на девушку, чью судьбу с ним желает соединить его мать, — это я намекнул на одну из дочерей Георга. Вроде кого-то из девочек сватали за Фридриха, только ничего не получилось.
— Да, вы правы, господин Михайлов, это совершенно естественные желания, которые обусловлены исключительно молодостью, — и Фринрих слабо улыбнулся.
— Ну, тогда не стоит засиживаться здесь, — я встал. — Нам всем необходимо выспаться.
Если бы я знал тогда, к чему приведет это возвращение домой. Но я не знал, к тому же, положа руку на сердце, могу сказать, что ничего и не изменилось бы, потому что Фридрих все равно бы вернулся во дворец, только чуть позже.
Идти было недалеко. Кронпринц действительно организовал свой подпольный бизнес практически на заднем дворе своего дворца. Дальше они с фон Катте пошли одни, я же по привычке свернул на конюшню, где мне было вполне комфортно.
Упав на свежее сено, я стянул ботфорты и бросил их Михайло, которому в отсутствие у меня слуги приходилось выполнять роль денщика. Напрягал я его не так чтобы часто, и гвардеец не слишком роптал.
— Почисти, будь другом, — вытянув ноги, я пошевелил пальцами. Хочу в баню. Чтобы натоплена была так, что дух перехватывает. И с веничком пропариться как следует. Глаза начали закрываться, и я уже засыпал, когда со стороны дворца послышались крики, звон разбитого стекла, а затем послышался звук выстрела. Сон мигом слетел с меня, и я побежал к выходу, обуваясь уже на ходу.
Возле входной двери было светло, потому что эта часть дворца явно не спала, и все окна были ярко освещены. На земле лежало тело с неестественно вывернутой головой, в котором я узнал де Брильи.
Снова раздавшиеся крики заставили меня шевелиться, точнее, они заставили шевелиться гвардейцев. Оттеснив меня в сторону, и, наплевав на разные там конспирации, они взяли меня в коробочку, и вот так и рванули к двери, потому что где-то в замке находилась еще и царевна, за которую они тоже головой отвечали. Взглянув на Михайло, я сразу же понял, что он лично бы меня на конюшне запер, и одно только его останавливало, боязнь, что эти замки будут ненадежны, а так я хотя бы прикрыт со всех сторон.