Новая реальность
Шрифт:
— Вот это предназначено для того, чтобы женщина, ложась спать, укладывала на нее свою сложную прическу. Тогда эта прическа не мялась, и сохраняла укладку. И она спрашивает, ты не хочешь, что тебе волосы уложили?
— Что? Нет-нет, я прекрасно помощью Ксаны обхожусь. И вообще я боюсь, Петруша, — она понизила голос. — Я видела, как по чепцу одной из служанок, что мне ванную наполняли, пробежала вша. Давай уедем отсюда, Петруша, я очень тебя прошу.
— Мы не сможем уехать, а свой шар, на котором можно улететь, Эйрел еще не построил. Что касается вшей… Ну, они верят, что вши — это «божьи жемчужины», или что-то в этом роде, — я с философским видом почесал руку, чувствуя, что еще немного и начну чесать голову, как только Лиза упомянула вшей. — Но вот нашу одежду, которую мы здесь носим, я предлагаю оставить местным слугам. Они так за нами хорошо ухаживают, что их обязательно надо вознаградить.
— Петруша, ты грозился выкупить у меня мой дворец, что мне мать оставила, — Лиза очень аккуратно обошла кровать и встала передо мной. — Так вот, я продам его тебе. Прямо сейчас. Можешь приготовить бумаги. И все деньги, которые я могла бы получить, ты используешь на то, чтобы соорудить в Москве мыловарню, в которой мыло будет производиться разное, и чтобы оно было так дешево, что даже крестьяне могли себе его позволить. Это же кошмар какой-то. Нет, мы не мылись так, как ты заставил нас это делать часто, но клопов и вшей у нас не было!
Буквально через час часть сундуков вернулась на телеги, которые прекрасно себя чувствовали на конюшне. Я же, бесстыдно воспользовавшись положением, точнее моим объявленным положением младшего помощника главного в отряде, перебрался на ту же конюшню. Пусть это будет колючее сено, зато в нем не живут клопы и его не очень уважают вши. А одежду я все равно здесь оставлю. Лиза же и поносящий весь белый свет Шереметьев вынуждены были остаться в замке. Румянцев не впервые гостил при европейских домах, поэтому относился к подобным неудобствам философски.
Но Лизка пускай привыкает. Или она думает, что во Франции ее ждет что-то лучшее? Да там Людовик, который четырнадцатый всего два раза в жизни мылся по настоянию врачей, и ему не понравилось. Делать было особо нечего. Все что можно было подсмотреть в Берлине, я подсмотрел, но тут процветал культ армии, поэтому мне было не слишком интересно, тем более, что я не собирался копировать армию Фридриха Вильгельма. Как показала практика на примере другого Петра, который еще и Ульрих и который никогда не станет русским императором, прусская модель нам не подходит. Почему? А черт его знает. Просто не подходит и все тут.
Дни шли, а возможности как-то пересечься с кронпринцем мне все не предоставлялось. Он вообще не жил дома, даже не ночевал. Пока Шереметьев искал для меня типографию, я бесцельно слонялся по Берлину в сопровождение одного гвардейца, чтобы не привлекать внимание, ну гуляют два приятеля из сопровождения русской царевны, что с них взять?
Сегодня днем я забрел на раскинувшийся посреди площади рынок. Бродя по рядам, я рассматривал предложенные товары. В лавке одного итальянца я увидел диковинку, в которую сразу же вцепился как тот клоп в нежную Лизкину кожу: я увидел самую настоящую зубную пасту в банке с притертой крышкой. Купив сразу несколько банок, я решил сначала отдать их кому-нибудь из своих химиков, чтобы они мне состав хотя бы приблизительно выявили. Если там все безопасно, то намешать саму пасту времени много не займет. Так глядишь мы и зубки чистить научимся.
Весна все больше и больше захватывала власть. Было так жарко, что я даже расстегнул несколько пуговиц на мундире. Мне на глаза попалась лавка ювелира. Заходил я в полутемное помещение с вполне определенной целью. Немного рискованной, но весна как-то странно действовала на мозги: хотелось похулиганить просто до одури. Приобретя то, что хотел, сопровождающий меня гвардеец смотрел недоуменно, не совсем понимая, зачем мне эти штуковины, я уже двинулся было на выход, когда до меня наконец-то дошло — рынок, больше похожий на ярмарку? Повернувшись к хозяину лавки, я задал интересующий меня вопрос:
— А как вы сюда добрались?
— Так уже можно проехать, господин, — любезно ответил хозяин. — Мы немного переждали близ Вены и без задержек успели сюда приехать.
— Надо же, какие интересные новости, — я оскалился и вышел из лавки, быстрым шагом направляясь во дворец.
Там я застал Шереметьева в покоях скучающей Елизаветы. Он попросту сбежал от короля и слушавшего его тошнотворные излияния Румянцева.
— О чем вы так долго болтали все это время с его величеством? — я бросил подарки на стол, даже забыв про то, что собирался преподнести их в торжественной обстановке.
— Да ни о чем, — раздражено ответил Шереметьев, которому тоже до смерти надоело сидеть в этом клоповнике. — О муштре на плацу, и о том, что его сыновья с пяти лет мундиры носят.
— А что говорят о нашем отъезде? — я сжал и разжал кулаки. За каким-то хреном Фридриху Вильгельму было нужно, чтобы мне сидели безвылазно во дворце, который даже не королевский, а принадлежащий кронпринцу.
— Говорят, что еще пару недель нужно подождать, — Елизавета подошла к столу, с любопытством разглядывая брошенные на него предметы.
— У меня другие сведенья, — я пытался понять суть интриги, но у меня ничего не получалось. Для чего нужно, чтобы мы тут торчали? — Собирайтесь, послезавтра мы уезжаем.
— Слава Богу, — Шереметьев истово перекрестился и упал в кресло. — А адрес типографии тебе, Петр Алексеевич, уже не нужен?
— Еще как нужен, но ради него я сидеть здесь не собираюсь, — Петька без лишних слов протянул мне кусок бумаги, на которой был даже ни адрес написан, а подробная схема нарисована, как попасть в искомое место. — Все-таки странно, ни одной ассамблеи, ничего. Или это из-за нас такое затишье?
— Хм, — Петька глубокомысленно хмыкнул и замолчал. Я принялся буравить его пристальным взглядом, и он вскоре не выдержал и, покосившись на Елизавету, тихо проговорил. — Тут такое дело… В общем, его величество намедни орал так, что даже я слышал, хоть и в соседней комнате находился. Меня недалеко от принца Фридриха поселили, ежели что. Я так понял, что отец с сыном дюже лаются. Король даже в запале вскрикнул, что никогда не думал, будто его сын и наследник станет таким жеманным… он его содомитом назвал. Сказал, что стыдно такое порождение гостям показывать. Я так понял, что Фридриху запрещено с нами встречаться, поэтому-то мы его и не видим почти никогда. А еще его величество кричал, чтобы этого… фон Катте духа не было поблизости от Фридриха. И что они оба очень сильно пожалеют, ежели не прекратят. Но я не понял, что они должны прекратить. Неужели это правда, насчет Фридриха?