Новая земля
Шрифт:
Инстинктивно онъ выбралъ дорогу, ведшую въ Погребокъ, гд онъ имлъ обыкновеніе обдать. Онъ спустился и потребовалъ себ стъ. Жадно онъ сълъ все, что ему подали, какъ будто очень давно онъ ничего не лъ; онъ даже крошки хлба не оставилъ. Когда онъ кончилъ, онъ досталъ свои десять кронъ изъ газетной бумаги и заплатилъ; въ это время онъ ощупалъ маленькій свертокъ въ боковомъ карман, - нсколько серебряныхъ кронъ, маленькую сумму, которую онъ приготовилъ для своего билета въ Торахусъ.
На другой день, около пяти часовъ Агата шла внизъ въ гавань, въ то же самое мсто, гд она гуляла наканун. Иргенсъ былъ уже тамъ и ждалъ ее.
"Я пришла только для того, чтобы вамъ сказать… Я пришла не для того, чтобы съ вами оставаться, у меня на это нтъ времени. Но я не хотла, чтобы вы ждали меня".
"Послушайте, фрекэнъ Агата", сказалъ онъ вдругъ, "теперь вы не должны больше длать исторій".
"Я больше никогда не пойду въ вашу квартиру, никогда больше. Я теперь научена. Почему вы не берете съ собой фру Тидеманъ? Да, почему вы ее не берете?" Агата была возбуждена и блдна.
"Фру Тидеманъ?" сказалъ онъ, заикаясь.
"Конечно, я все знаю, я все узнала… Да, я всю ночь объ этомъ думала, ну идите же къ фру Тидеманъ".
Онъ подошелъ къ ней вплотную:
"Фру Тидеманъ не существовала для меня съ того дня, когда я увидлъ васъ; она больше не существовала! Я не видлъ ея уже нсколько недль; я даже не знаю, гд она живетъ".
"Да, но это нисколько не мняетъ дла", сказала она. "Но, можетъ быть, вы можете ее отыскать… я пройду съ вами немного", сказала она.
И они пошли. Агата снова успокоилась.
"Я сказала, что я всю ночь объ этомъ думала", сказала она. "Но этого конечно я не длала. Я хотла сказать весь день. Нтъ, не весь день, но… нтъ, мн пришло въ голову… Вы должны были бы стыдиться. Молодыя замужнія женщины. Он не очень-то защищаются, Иргенсъ…"
"Я знаю, что все ни къ чему".
"Нтъ, вы ее любите". Но такъ какъ онъ молчалъ, она сказала рзко: "Вы могли бы мн по крайней мр сказать, любите ли вы ее?"
"Я люблю васъ", отвчалъ онъ. "Я не лгу въ данную минуту; это васъ я люблю, и никого другого. Длайте со мной, что хотите, теперь вы довольны?" Онъ не смотрлъ на нее, онъ смотрлъ въ землю и сжалъ руки…
Она почувствовала, что его волненіе было искренно, и она сказала мягко:
"Да, да, Иргенсъ, я врю вамъ… Но я не пойду съ вами домой!" — Пауза.
"Были научены?" сказалъ онъ. "Кто же это такой, кто настроилъ васъ такъ враждебно по отношенію ко мн. Можетъ быть это тотъ?… Онъ былъ вашимъ учителемъ, но мн, откровенно говоря, онъ противенъ. Онъ грязенъ и страшенъ, какъ смертный грхъ. Непереваримый субъектъ!"
"Будьте добры не ругать лишь Гольдевина", сказала она твердо. "Прошу васъ объ этомъ".
"Ну хорошо, онъ узжаетъ сегодня вечеромъ, тогда мы освободимся отъ него".
Она остановилась:
"Онъ узжаетъ сегодня вечеромъ?"
"Да, съ вечернимъ поздомъ".
Онъ собирался ухать. Но объ этомъ онъ ни слова не сказалъ ей. Иргенсъ долженъ былъ объяснить, откуда онъ это знаетъ.
Она была такъ заинтересована этимъ извстіемъ объ отъзд Гольдевина, что ничего другого не слышала; а когда Иргенсъ тихонько тронулъ ее за руку, она машинально пошла дальше; они направлялись прямо къ его квартир. Когда они остановились передъ лстницей, она отступила назадъ и сказала нсколько разъ нтъ, смотря пристально ему въ глаза. Но онъ продолжалъ проситъ ее, наконецъ онъ взялъ ее за руку и вошелъ съ нею.
Дверь захлопнулась за ними.
На углу стоялъ Гольдевинъ и все это видлъ. Когда пара исчезла, онъ вышелъ и также пошелъ къ двери. Тамъ онъ постоялъ нкоторое время неподвижно и согнувшись, какъ бы подслушивая. Онъ страшно измнился, его лицо перекосилось; тмъ не мене онъ улыбался, онъ стоялъ и улыбался. Потомъ онъ слъ на лстницу, тсно прижавшись къ стн, и началъ ждать.
Прошелъ часъ; пробили стнные часы; до отхода позда оставалось еще порядочно времени. Еще полчаса; тогда раздались шаги. Прежде вышелъ Иргенсъ, Гольдевинъ не двинулся съ мста, онъ сидлъ неподвижно, спиной къ двери. Потомъ вышла Агата; она вышла на лстницу и вдругъ вскрикнула. Въ эту же самую минуту поднялся Гольдевинъ и вышелъ. Онъ не посмотрлъ на нее и не сказалъ ей ни слова; онъ только показалъ, что онъ тутъ. Онъ зашатался, какъ пьяный, и завернулъ за первый попавшійся уголъ; онъ все еще улыбался, какъ будто улыбка застыла на его лиц.
Гольдевинъ направился прямо къ вокзалу. Онъ взялъ въ касс билетъ и стоялъ наготов. Двери растворились, и онъ вышелъ на платформу; сюда прибжалъ служащій съ его сундукомъ. Сундукъ ахъ, да, онъ чуть было не забылъ его: "Да, положите его туда въ купэ, въ пустое купэ". Затмъ и онъ вошелъ. Онъ какъ-то сразу сломился. Онъ тихо плакалъ въ своемъ углу, и все его худое тло вздрагивало. Нсколько минутъ спустя онъ досталъ свой бумажникъ, вытащилъ маленькую шелковую ленточку норвежскихъ цвтовъ и началъ ее рвать. Тихо, безъ слезъ рыдая, онъ сидлъ и рвалъ ленту; когда онъ кончилъ, онъ посмотрлъ на лоскутки, лежавшіе въ его рук. Въ эту самую минуту поздъ свистнулъ и тронулся; Гольдевинъ опустилъ окно и разжалъ свою руку. Крошечные кусочки норвежскихъ цвтовъ неслись за поздомъ и падали на камешки подъ ноги прохожихъ.
IV
Лишь нсколько дней спустя Агата собралась узжать. Иргенсъ не напрасно долго ждалъ, — счастье ему улыбнулось; теперь онъ пожиналъ плоды всхъ своихъ стараній. Агата была ежедневно съ нимъ, она была страшно влюблена въ него, ходила по его слдамъ, висла у него на ше.
А дни шли.
Но вотъ вдругъ пришла телеграмма отъ Олэ, и Агата очнулась. Телеграмма была прежде въ Торахус; теперь она пришла въ городъ, старая и запоздалая, черезчуръ запоздалая.
Что теперь будетъ? Олэ былъ въ Лондон, его не было теперь здсь, и она не могла даже хорошенько вспомнить, какой у него видъ. Темный, голубые глаза, большой ростъ, ниспадающіе на лобъ волосы, которые онъ постоянно поправляетъ. Когда она думала о немъ, ей казалось, что онъ гд-то далеко, въ далекомъ прошломъ. Какъ много, много прошло съ тхъ поръ, какъ онъ ухалъ.
Когда пришла телеграмма, ея чувства къ отсутствующему снова вспыхнули, старая радость пронизала ее, счастливое сознаніе, что она владетъ его сердцемъ; она позвала его шопотомъ и благословила его, плача, за всю его доброту, да, она просила его прійти къ ней, красня и чуть дыша. — Нтъ, не было никого другого такого, какъ онъ; онъ никого не унижалъ, поступалъ всегда прямо и честно, и онъ любилъ ее. Да, если не онъ самый близкій въ ея жизни, то!.. Маленькая жонка, маленькая жонка, говорилъ онъ часто даже среди самой тяжелой работы. И его грудь, была такой горячей. Ей становилось жарко отъ его большого, ласковаго простодушія; этотъ человкъ могъ встать среди какого-нибудь вычисленія и улыбнуться ей. Ахъ, этого она не забыла…