Новая земля
Шрифт:
Пауза.
"Нтъ, я не сержусь на васъ", возразилъ Гольдевинъ. "Но если я васъ хорошо понимаю, то мы съ вами одинаковаго мннія. Я говорю только то, что вы уже знаете, не такъ ли?"
Грегерсенъ тряхнулъ сердито головой и обратился къ Мильде:
"Нтъ, это невозможно!" сказалъ онъ. Онъ сдлалъ глотокъ и снова продолжалъ разговоръ съ Гольдевиномъ. Онъ кричалъ громче, чмъ это нужно было, наклонялся къ нему и кричалъ: "Боже мой, неужели вы не понимаете, что вы съ вашими взглядами, съ вашими взглядами самоучки просто смшны? Вы думаете, это ново, что вы тутъ намъ толкуете? Для насъ это старо, мы знаемъ все это и смемся надъ этимъ… Я!… Я не хочу больше съ вами говорить!"
Грегерсенъ быстро поднялся.
"Ты платишь?" сказалъ онъ Мильде.
"Да, но разв ты уже уходишь?"
"Да, во-первыхъ, мн нужно итти въ редакцію, а во-вторыхъ, довольно съ меня всего этого. И во-вторыхъ, и въ-третьихъ, и въ девятыхъ довольно этого съ
И, покачиваясь, Грегерсенъ вышелъ изъ комнаты, чтобы итти въ редакцію.
Было шесть часовъ. Трое мужчинъ, оставшихся за столомъ, сидли нкоторое время молча. Гольдевинъ искалъ пуговицу, какъ бы желая застегнуться, чтобы уйти, но, не найдя ея, онъ посмотрлъ въ окно, чтобы отвлечь отъ этого вниманіе и сказалъ:
"Да, уже становится поздно, какъ я вижу"…
"Вы же не собираетесь итти?" перебилъ его адвокатъ: "Кельнеръ, пива! Нтъ, давайте придемъ къ одному съ вами соглашенію. Отнимаютъ у насъ нашихъ писателей; этимъ самымъ уничтожаютъ насъ; потому что вдь это писатели длаютъ насъ тмъ, что мы есть". Мильде вдругъ сказалъ то же самое; вдь это писатели длаютъ насъ извстными за границей, они свтятся, какъ огненные столбы, они наша гордость. Мильде началъ разбиралъ выраженіе "поэзія эскимосовъ!" Что нужно понимать подъ этимъ? Во всякомъ случа, онъ не фанатикъ, онъ можетъ терпть вс взгляды".
"Это было бы очень нехорошо, если бы наши писатели длали насъ тмъ, что мы есть", сказалъ Гольдевинъ. "Вотъ наши писатели прохаживаются, и имъ принадлежитъ весь мірокъ нашего маленькаго города, но гражданская тропинка не достаточно широка для нихъ. Мы радуемся тому, что имъ нужно тамъ много мста, мы оборачиваемся и говоримъ съ удивленіемъ: "посмотрите, какъ много имъ нужно мста!" Я вижу въ этомъ большую и общую причину, — это то, что мы въ послдніе годы стали довольствоваться малымъ. Ахъ да, къ сожалнію мы довольны чрезвычайно малымъ. Я все это прослдилъ въ газетахъ, мы не ставимъ большихъ запросовъ и благодаримъ за малое. Поэзія эскимосовъ? Нтъ, это черезчуръ грубое слово, разумется; я понималъ его не въ прямомъ смысл. Это поразительно, до чего наши писатели благосклонно относятся къ самымъ сквернымъ явленіямъ жизни! Вотъ Паульсбергъ, и Иргенсъ, и Ойэнъ, — они не говорятъ этого, положимъ, — человческое существованіе иметъ не одну, а нсколько тысячъ страницъ, и въ моей собственной душ есть темные и глубокіе уголки, куда я самъ еще не заглядывалъ. Мы должны сдлать что-нибудь, чтобы возвести людей туда, гд свтить солнце, гд звучитъ имя Бога, мы должны заставить молодежь не только наслаждаться любовью, но также, красня, радоваться ей. Нтъ, этого они такъ мало касаются, а если бы они и коснулись больше, такъ они не справились бы съ этимъ. До людей имъ нтъ дла, они пишутъ о понтонныхъ мостахъ, о правительственной церкви, о налогахъ, они пишутъ стихи объ исчезнувшихъ кронахъ и объ египетскомъ песк; нтъ, Боже мой, наши писатели такъ рдко говорятъ искренно моей бдной душ. Имъ не хватаетъ импульса и пространства. Они не чувствуютъ этого недостатка, и нтъ никого, кто бы могъ открыть имъ глаза на это. Они говорятъ, какъ будто дали намъ по крайней мр новую культуру; ихъ скромное самодовольство переходитъ постепенно въ какое-то совершенство, въ паосъ; они морщатъ лобъ и имютъ видъ, какъ будто исполнены благодатью. Поклоняйтесь этимъ людямъ, они наша гордость. А газеты постоянно выдвигаютъ ихъ, газеты представляютъ ихъ какими-то мыслителями, великими умами и проповдниками. День за днемъ, день за днемъ они испускаютъ тотъ же ослиный крикъ, и самымъ серьезнымъ образомъ закидали бы того камнями, кто попробовалъ бы удержать ихъ самомнніе въ извстныхъ границахъ. Писатели уже больше не таланты, которыхъ можно читать, ахъ нтъ, они глубоко захватываютъ всю духовную жизнь своего времени, они заставляютъ Европу думать. Что же тутъ удивительнаго, если они сами внушаютъ себ принимать поклоненіе людей, какъ нчто должное. Вдь они же великіе мыслители, почему же имъ, извстнымъ всему міру, не погулять немного по нашей маленькой стран? Въ тихія ночи, когда они одни, они улыбаются, можетъ быть, про себя, — это очень вроятно, что въ одинокіе часы они становятся передъ зеркаломъ, осматриваютъ себя съ ногъ до головы и подсмиваются. У древнихъ римлянъ были такіе люди, называвшіеся авгурами; это были глубокіе и мудрые люди, они слдили и объясняли полетъ птицъ. Два такихъ авгура не могли встртиться на улиц безъ того, чтобы не улыбнуться…"
Адвокатъ перебилъ его:
"Вы недостаточно знаете нашихъ писателей, Гольдевинъ, далеко недостаточно".
"Я попробовалъ здсь, въ город, немного заглянутъ въ ихъ жизнь; она не настолько скрыта и скромна, чтобъ нельзя было немножко ознакомиться съ ней. Одна причина заставила меня внимательно слдить за нею; та же причина длаетъ то, что я немного рзко сегодня говорю. Ахъ да, я видлъ кое-что, я очень многое видлъ. И не разъ я спрашивалъ себя, неужели мы такъ бдны идеалами? Неужели мы не можемъ поддерживать свое достоинство? Новая земля, блдная земля; глинистая! Нтъ, нтъ, нтъ, какъ бы я хотлъ помочь людямъ и показать все это имъ! И въ своей писательской жизни они далеко не всегда хорошіе люди. Къ чему имъ это? Страна маленькая, мста мало, а писателямъ нужно много мста. Они ссорятся другъ съ другомъ, интригуютъ, завидуютъ. Почему не обсуждался сборникъ стихотвореній Иргенса; ни разу даже не упомянули о немъ?"
"Мы съ Иргенсомъ не друзья, но мн пришло въ голову, что съ нимъ поступили несправедливо. Кто его противникъ? Коллега, также писатель, втихомолку работающій, какъ кротъ у се5я въ своей нор? Я не знаю. Но я знаю, что наши писатели стснены обстоятельствами; я наблюдалъ за ними здсь, въ город: они мелочны и желчны, они завидуютъ счастью другого и даже не въ состояніи скрытъ эту зависть. Достигнувъ извстнаго возраста и написавъ извстное число книгъ, они длаются раздражительными и обижаются на то, что страна не доставляетъ имъ денежныхъ суммъ, нужныхъ имъ для жизни, они находятъ даже, что имъ вредятъ тмъ, что нація недостаточно ихъ признаетъ. Они постоянно жалуются: ну вотъ теперь обнаруживается, какъ Норвегія обращается со своими великими людьми. А насколько нужне эта несчастная премія журналистамъ, этимъ выбивающимся изъ силъ постояннымъ труженикамъ какого-нибудь листка! Журналистъ длаетъ въ одинъ мсяцъ больше работы, чмъ писатели въ цлый годъ. Часто у нихъ есть семьи, и имъ приходится очень туго; многихъ судьба очень преслдуетъ, они когда-то мечтали о свободной и богатой жизни, а не о томъ, чтобъ сидть въ редакціи какой-нибудь газеты, гд ихъ анонимная работа пропадаетъ совершенно безслдно и гд большинство изъ нихъ должны страшно напрягать свои силы, иногда даже прибгать къ лести, чтобъ удержать за собою мсто. Если имъ приходитъ въ голову какая-нибудь оригинальная идея, мысль, то она тотчасъ же должна погибнуть, они помщаютъ ее въ какую-нибудь газетную статью, статья эта печатается, и мысль исчезаетъ гд-то въ пространств. И что они за это получаютъ? Ахъ, очень жалкое вознагражденіе, жалкое и очень мало радости. Эти люди заслуживаютъ поощренія; и этимъ никто ничего бы не потерялъ; результаты сказались бы въ свободной и краснорчивой газетной литератур. Въ этомъ нтъ ничего невозможнаго, а насколько больше можетъ сдлать честный журналистъ своей ежедневной работой, стремящейся къ чему-то для себя и для своихъ, чмъ вс эти писатели, которые напишутъ разъ въ годъ книжку, а потомъ отдыхаютъ и добиваются премій".
Въ продолженіе всего этого разговора актеръ Норемъ сидлъ молча, понуря голову, онъ изрдка поднималъ тяжелыя вки и устало и лниво курилъ свою сигару. Наконецъ, онъ взглянулъ на окружающихъ, поставилъ на столъ свою пустую кружку и сказалъ!
"Да, Мильде, если ты дйствительно хочешь меня угостить, то дай, пожалуйста, мн портеру".
Принесли портеръ.
Въ эту самую минуту дверь въ кафе открылась, и вошелъ Иргенсъ съ фрекенъ Агатой. Они остановились на минутку внизу около двери и осмотрлись вокругъ; Агата не была смущена, она была спокойна; но когда она увидла Гольдевина, она поспшно направилась къ нему, улыбнулась и открыла ротъ, чтобы поздороваться съ нимъ, но вдругъ остановилась. Гольдевинъ пристально посмотрлъ на нее и невольно взялся за пуговицы, но тмъ не мене онъ остался.
Это произошло въ нсколько секундъ.
Иргенсъ и Агата вмст подошли къ столу, поклонились и сли. Агата протянула Гольдевину руку. Мильде спросилъ ихъ, что они будутъ пить.
"Вы пришли слишкомъ поздно", сказалъ онъ, смясь. "Вамъ нужно было бы прійти раньше, а теперь представленіе уже кончено. Гольдевинъ занималъ насъ разговорами объ истин".
Иргенсъ бросилъ на Гольдевина быстрый взглядъ и сказалъ, закуривая папиросу:
"Я уже наслаждался однажды бесдой съ господиномъ Голъдевиномъ тамъ въ Тиволи: кажется, этого съ меня вполн достаточно".
Иргенсъ съ трудомъ скрывалъ свою непріязнь къ Гольдевину. Онъ уже второй разъ видлъ сегодня Гольдевина; онъ видлъ, какъ онъ только что стоялъ передъ его квартирой на улиц Транесъ, № 5. Онъ не могъ выйти съ Агатой прежде, чмъ не удалился этотъ чортъ. Счастливый случай привелъ Гранде, а то этотъ человкъ стоялъ бы все еще тамъ. И какъ онъ стоялъ? Какъ стражъ, какъ настоящій стражъ, не двигаясь. Иргенсъ злился, ему стоило большого труда не пускать Агату къ окну; если бъ она посмотрла въ окно, она тотчасъ же увидла бы Гольдевина. Онъ совсмъ и не скрывался, онъ стоялъ и желалъ, чтобы его видли, и держалъ такимъ образомъ парочку въ осадномъ положеніи.
Теперь у него былъ очень смущенный видъ. Онъ игралъ своей кружкой и смотрлъ внизъ.
"Да, Иргенсъ, въ тотъ вечеръ вамъ, писателямъ, досталось", продолжалъ Мильде. "Но ты, можетъ быть, думаешь, что тогда въ Тиволи вы получили достаточно? Да сравнительно съ сегодняшнимъ вечеромъ, то была лесть, молоко и медъ. Вы, оказывается, не великіе вожаки, и очень даже достижимы. Кром того, у васъ скверная привычка, вы завидуете, копаете другъ другу ямы, постоянно грызетесь. Хе-хе, узнаешь ли ты себя?"